Г ероин

ЛСД — одно из немногих средств, стимулирующих способность к чувству. Гораздо больше средств, которые глушат и умерщвляют ее. Одним из самых эффективных убийц такого рода является героин. Героин начинают использовать, когда невроз перестает подавлять боль. Невроз — это внутренний наркотик больного, не пристрастившегося к настоящим наркотикам.

Героиновый наркоман — это человек с изрядно истрепанными системами психологической защиты, которые уже не в состоянии снимать сильное внутреннее напряжение. Больной вынужден прибегнуть к более мощному средству — к игле. По моему опыту героиновых наркоманов можно разделить на две категории. По большей части такие наркоманы сонливы и безжизненны, они совершенно уничтожены мучающим их напряжением. Им приходится заглушать крик каждого квадратного дюйма своего организма, чтобы усмирить рвущуюся наружу первичную боль. Представители другой категории — маниакальны. Это гиперактивные люди, которые постоянно куда‑то бегут. Представители обоих типов просто находят разные способы подавить невыносимую чудовищную боль. И тем, и другим приходится использовать наркотик, когда защитные системы теряют способность отводить и выпускать накопившееся напряжение. Некоторые невротики начинают лучше себя чувствовать, куря марихуану, но марихуана — слишком мягкое средство, чтобы подавлять боль у зависимых от героина наркоманов. Бывает, что героиновый наркоман начинает с курения марихуаны, но постепенно переходит к более сильным средствам, когда марихуана перестает справляться болью. Другие пациенты, у которых защитные системы не изношены, могут находить марихуану вполне подходящим средством. Во всяком случае, не марихуана приводит к героиновой наркомании; к ней приводит первичная боль.

Но сама по себе боль не может вызвать наркотической зависимости. Определенную роль играет культурная среда, в которой живет данный человек. Если подавленная личность проживает в Гарлеме, неподалеку от джазовой сцены, где употребление наркотиков считается едва ли не нормой, то такой человек может легко стать и героиновым наркоманом. Но человек, выросший на ферме в штате Монтана, скорее всего, для снятия напряжения прибегнет к алкоголю и станет непременным участником всех кабацких драк. Внутренняя динамика состояния и втом и в другом случае одинакова; разным бывает выход, который находит напряжение.

Высокий уровень напряжения, характерный для наркомана, обычно заставляет его постоянно двигаться, перескакивать

с одного предмета на другой; он не в состоянии надолго заняться чем‑то одним, и поэтому редко достигает успеха. Череда неудач лишь усиливает тягу к наркотикам, усугубляя невротическое расстройство. Одна из причин того, что рутинная психотерапия часто оказывается неэффективной в лечении наркотической зависимости, заключается в том, что наркоман не в состоянии усидеть на месте столько времени, сколько требуется для осуществления медленных обстоятельных инсайтов.

Как мы знаем, наркоманы, в своем большинстве, не слишком сильно интересуются сексом. Нетрудно найти этому объяснение. Люди, которые испытывают боль — неважно, физическую или душевную — редко сильно интересуются сексом. «Болеутоляющие» средства, как их называют у нас «убийцы боли», подавляют чувства, тем самым усугубляя асексуальность. Способность чувствовать боль означает способность вообще испытывать чувства. Убить боль — значит, убить и все остальные чувства — сексуальное чувство становится одной из первых жертв.

Зависимость между пристрастием к наркотикам и скрытой гомосексуальностью можно заметить при посещении любой наркологической больницы; особенно это касается женской наркомании. Многие женщины–наркоманки гомосексуальны или отмечают в анамнезе подавленные гомосексуальные наклонности. Одна из женщин описывала это так: «Мне никогда по–настоящему не хотелось мужчины, но я занималась с ними сексом, чтобы не прослыть «чудачкой». Теперь я знаю, что в действительности мне была нужна мать, и я хотела именно ее. Чем больше я занималась сексом с мужчинами, тем более беспокойной и возбужденной становилась. Для того, чтобы погасить это возбуждение, вынести его, мне потребовались наркотики. Когда в тюрьме я стала участницей лесбиянских сцен, тяга к наркотикам уменьшилась».

Ранняя компульсивная сексуальность этой женщины, направленная на мужчин, была способом отрицания истинного чувства (потребности в матери). Поскольку она отрицала, одновременно, все свои чувства, ей вскоре понадобились наркотики. Когда она начала заниматься замешающей активностью, потребность в наркотиках стала меньше. Когда ее поме

стили в тюрьму и лишили наркотиков, и ей стало нечем подавлять свои чувства, она стала откровенной лесбиянкой, проявив скрытую до этого времени гомосексуальность. После того, как она почувствовала и осознала потребность в материнской любви во время сеансов первичной терапии, у нее исчезла тяга как к наркотикам, так и с гомосексуальным связям с другими женщинами.

Те, кто нуждается в таких стимуляторах как амфетамин и те, кто нуждается в «гасителях» (наркотиках, барбитуратах), в принципе отличаются друг от друга лишь направленностью напряжения. Те, у кого напряжение погребено глубоко в пластах психики, нуждаются в средстве вскрыть оболочку и выпустить напряжение наружу, а те, у кого эти покровы сорваны, у кого напряжение опасно приблизилось к поверхности, должны чем‑то заглушить и подавить его. Временами один и тот же человек может пользоваться психотропными средствами обоих типов чередующимися циклами; когда напряжение рвется наружу, он применяет подавляющие его средства; по мере того, как подавление становится чрезмерным, усиливается потребность в психостимуляторах. Так поддерживается этот бесконечный порочный круг.

Ниже я привожу отрывок из письма героинового наркомана, которое он отправил мне незадолго до начала первичной терапии:

Когда я читаю слово «болеутоляющее средство» — «убий- цаболи» — применительно к героину, то вспоминаю, как мне бесчисленное множество раз повторяли, что героин — это путь к смерти… медленное самоубийство. Но только недавно я почувствовал, что в этом словосочетании — убийиа боли — главным и смысловым в приложении к героину является слово «убийца». Я видел многих наркоманов — утративших все — надежду, работу, интересы, семью — наркоманов, которые в дремоте клюют носом, не сознавая, что находятся на грани жизни и смерти; что же касается меня, то я всегда чувствовал, что для меня принимать зелье — это все равно, что заниматься врачебной практикой, не имея лицензии. Все чего я хотел — это отсечь от себя наполненное невероятной тревогой существование, кратчайшим пу–тем достичь совершенного состояния безболезненного комфорта. Это был способ нюхнуть зелья, чтобы исполнить нужный номер, чтобы удержаться, сосредоточиться и сделать то, что я должен сделать.

Единственное, чего я хотел — это пройти по жизни, не страдая от всей той боли, которую люди переживали задолго до моего рождения. Я лгал всю жизнь, чтобы избежать наказания и страдания. Я жульничал все время, пока учился в школе, прогуливал уроки, никогда не постигая настоящей реальности. Единственное, чего я достиг в детстве — я стал волшебником, и с тех пор я всегда искал в своей жизни только волшебства. С самого раннего детства я стал непревзойденным мастером полуправды. Это было очень легко, так как в моей семье никто и никогда не интересовался, что творится вокруг них.