— Почему в Инчуани так много мудрецов? — спросил Лю Бэй.

— Еще в давние времена астролог Инь Куй предсказал, что будет так, когда увидел множество ярких звезд, скопившихся над Инчуанью, — ответил Сыма Хуэй.

— Ведь Гуань Чжун и Ио И — наиболее прославленные люди эпохи Чуньцю и Борющихся царств. Их подвиги известны всей вселенной, — не вытерпел стоявший рядом Гуань Юй. — Не слишком ли это для Чжугэ Ляна — сравнивать себя с ними?

— Я тоже так думаю, — согласился Сыма Хуэй. — Я сравнивал бы его с другими.

— С кем же? — спросил Гуань Юй.

— Во-первых, с Цзян Цзы-я[69], который помог основать Чжоускую династию, просуществовавшую восемьсот лет, и с Чжан Ляном, прославившим Ханьскую династию на целых четыреста лет! — сказал Сыма Хуэй.

Все были поражены этими словами, а Сыма Хуэй откланялся и удалился. Лю Бэю не удалось его удержать. Сыма Хуэй вышел за ворота и, взглянув на небо, громко рассмеялся:

— Вот Дремлющий дракон и нашел себе господина! Но как жаль, что родился он не вовремя! — воскликнул он и скрылся.

— Поистине непонятный старец! — со вздохом произнес Лю Бэй.

На другой день Лю Бэй с братьями отправился в Лунчжун. Издали путники заметили у подножья гор нескольких крестьян, которые обрабатывали землю мотыгами и напевали:

Земли поверхность, как шахматное поле,

Как дивный купол, небесный кругозор.

Людей всех делят на белых и на черных,

Позор и слава в разладе с древних пор.

Тот, кто прославлен, в довольстве пребывает,

Тот, кто унижен, лишен последних благ.

Живет в Наньяне таинственный отшельник,

Спит дни и ночи — не выспится никак.

Лю Бэй заинтересовался песней и, придержав коня, окликнул одного из крестьян:

— Эй, скажи-ка мне, кто сложил эту песню?

— Ее сочинил господин Дремлющий дракон, — ответил тот.

— А где он живет?

— Вон там… К югу от этой горы есть хребет Во-лун, — объяснил крестьянин. — Не доезжая его — небольшая роща, а в роще — хижина, в ней и живет господин Чжугэ Лян.

Лю Бэй поблагодарил крестьянина и поехал дальше. Вскоре впереди он увидел хребет Во-лун. Природа здесь действительно была необычайно живописна. Потомки, в подражание древним, сложили стихи, в которых описали место, где жил Чжугэ Лян:

Ли в двадцати на запад от Сянъяна

Есть горный кряж; внизу течет река.

Вода бежит, о камни разбиваясь,

Вершины гор уходят в облака.

И это все — как феникс в ветках сосен

Иль как дракон, что свился на ночлег.

Вот хижина; в ней за плетеной дверью

Спокойно спит великий человек.

Седой бамбук покрыл крутые склоны,

Вокруг цветы — покой и благодать.

Там на полу, средь рукописей желтых,

Лишь мудрецам, склонившись, восседать

Порой плоды приносит обезьяна,

И аист бдит, как сторож, у дверей.

Лежит в парчу завернутая лютня,

И светлый меч сверкает, как ручей.

Тот человек, что спит в жилье убогом,

В досужий час копает огород.

Он ждет, когда его гроза разбудит,

И он, восстав, мир людям принесет.

Лю Бэй подъехал к хижине и постучал в грубо сколоченную дверь. Вышел мальчик и спросил, кто он такой.

— Передай своему господину, что ему желает поклониться ханьский полководец правой руки, Ичэнский хоу, правитель округа Юйчжоу, дядя императора Лю Бэй…

— Ой-ой, я не запомню столько титулов! — забеспокоился мальчик.

— Тогда скажи просто, что к нему приехал Лю Бэй.

— Мой господин ушел на рассвете, — сказал мальчик.

— Куда же он ушел?

— Не знаю, дороги его неопределенны.

— А когда он вернется?

— Тоже не знаю… Может быть, дня через три или через пять, а то и через десять…

Лю Бэй был расстроен.

— Что ж, нет так нет — едем домой! — сказал Чжан Фэй.

— Подождем немного, — предложил Лю Бэй.

— Я тоже думаю, что лучше вернуться, — поддержал Чжан Фэя Гуань Юй. — Мы можем послать человека узнать, возвратился ли Чжугэ Лян.

Поручив мальчику передать Чжугэ Ляну, что приезжал Лю Бэй, братья сели на коней и двинулись в обратный путь. Проехав несколько ли, Лю Бэй остановил коня и стал осматривать окрестности Лунчжуна. Вокруг были горы, правда невысокие, но живописные, речка неглубокая, но чистая, поля необширные, но ровные, лесок небольшой, но пышный. Резвились и прыгали обезьяны, разгуливали аисты; сосны и заросли бамбука соперничали друг с другом в пышности. Такая картина доставляла Лю Бэю огромное наслаждение.

Вдруг Лю Бэй заметил человека благородной наружности и гордой осанки. Он шел с горы по уединенной тропинке, опираясь на полынный посох. На голове его была повязка, и одет он был в черный халат.

— Вот, наверно, Дремлющий дракон! — воскликнул Лю Бэй и, соскочив с коня, приветствовал неизвестного.

— Вы, должно быть, господин Дремлющий дракон?

— А вы кто такой? — спросил человек.

— Я — Лю Бэй.

— Нет, я не Чжугэ Лян. Я его друг, Цуй Чжоу-пин из Болина.

— Давно слышал ваше славное имя! — обрадовался Лю Бэй. — Счастлив встретиться с вами! Прошу вас присесть и дать мне ваши наставления.

— Зачем вам понадобился Чжугэ Лян? — спросил Цуй Чжоу-пин.

— Видите ли, сейчас в Поднебесной великая смута, со всех сторон надвигаются грозные тучи, и я хотел просить Чжугэ Ляна помочь мне установить порядок в стране, — сказал Лю Бэй.

— Конечно, это гуманное желание, — согласился Цуй Чжоу-пин. — Но так уж ведется исстари: порядок чередуется с беспорядком. Когда Гао-цзу, отрубив голову Белой змее, встал на борьбу за справедливость и казнил безнравственного циньского правителя, страна из полосы смут вступила в полосу порядка. Спокойствие длилось до правления императоров Ай-ди и Пин-ди — почти двести лет. Потом, когда Ван Ман поднял мятеж, страна опять перешла в полосу смут. Гуан-у возродил династию и устранил беспорядки, и вот вплоть до наших дней — тоже почти двести лет — народ жил в мире и покое. Сейчас вновь повсюду поднято оружие, и это значит, что наступило время смут. Тут уж ничего не поделаешь! Если вы хотите, чтобы Чжугэ Лян повернул вселенную, то я боюсь, что вы напрасно потратите силы. Разве вам не известно, что покорный небу всего достигает легко, а тот, кто идет наперекор небу, всегда встречает трудности? Не изменить того, что предрешено судьбой, не избежать того, что предопределено роком!