— Бьюсь об заклад, что она так же хороша, как кажется, Лерой.

— Если ты причинишь ей вред, Брайс, я заставлю тебя пожалеть, что ты появился на свет и вырос таким большим.

— Твоя проблема, Лерой, в том, что ты хочешь защитить весь мир.

— Нет, только один свой маленький кусочек, Брайс.

— Тогда ступай ловить бандитов.

— Здесь всегда так странно тихо. Если бы Хейвуд действительно собирался сюда прийти, у него уже было полно возможностей это сделать. Я говорил с мистером Уэбером, и он согласился, что мне больше не стоит дежурить у них по ночам.

— Мне очень жаль, что тебе приходится скучать, Лерой.

— Человек никогда не скучает, если он выполняет свою работу, Брайс. Только один раз за все это время мне пришлось побеспокоиться, но потом оказалось, что это хозяева дома повздорили между собой.

— Уэберы? Я слышал, что они никогда не ссорятся.

— Значит, тебя дезинформировали или они изменили свои привычки. Сначала я подумал, что кому-то удалось проскользнуть мимо меня в дом, но потом нашел нужное окно и увидел, как эти двое сцепились друг с другом в своей большой спальне, причем она была совершенно голая.

— Значит, теперь тебе следует арестовать самого себя, как подглядывающего извращенца.

— Я бросил только один взгляд, и сперва мне показалось, что она стоит в белом лифчике и трусиках, но потом я понял, что это те места, где на ней не было загара. Мне кажется, что женщина с такой белой кожей не должна загорать вовсе, а все время должна оставаться белой и красивой.

— У каждого свои причуды, Лерой.

— Как я уже сказал, я бросил только один взгляд, и, пока до меня дошло, что это всего лишь семейная ссора, я успел заметить, что она очень хорошо сложена для женщины ее возраста. Я пригнулся под окном и пошел прочь, но все-таки услышал нечаянно, как он заткнул ей рот с помощью хорошей оплеухи, — так, по крайней мере, можно было судить по звуку. Она умолкла посередине слова, потом застонала, и я услышал, как хлопнула дверь.

— А что она кричала во время ссоры?

— Я почти ничего не разобрал. Она вопила и плакала одновременно, глотала слова пополам со слезами, как это бывает у женщин. Что-то насчет того, что она больше не может это выдержать или больше не может продолжать. Женщины много болтают. И он ей ответил по-мужски. — Он повернул голову и сплюнул. — Все это не мое и не твое дело, Брайс. Тебе пора отсюда уезжать.

Я пожелал этому злобному парню спокойной ночи и уехал, оставив его нести бессонное, бесконечное и бесполезное ночное дежурство.

В субботу утром я получил сигнал от страховщика из Тампы, и мне пришлось ехать на аварии сначала в Венецию, а потом в Пунта-Корду. Последнее дело заняло у меня всю первую половину дня, потому что я долго не мог найти место инцидента и потерял на этом много времени.

Я вернулся в офис после ленча, написал свой отчет и отдал его на распечатку Элис, потом пополнил банковский счет выплатами за последние поездки, подвел баланс в чековой книжке и вычел из нее все расходы вплоть до сегодняшнего дня. Звонок Кела Макаллена застал меня, когда я уже уходил, поэтому я сразу поехал в город и заглянул к нему в офис.

Я не видел его с прошлого вторника. Последние четыре дня оставили на нем заметный след. Его кожа приобрела серый оттенок. Отчетливее проступили скулы, запали глаза, взгляд стал усталым.

Он заговорил со мной извиняющимся тоном:

— Надеюсь, я не причинил вам беспокойства, Сэм. У меня нет никаких новых сведений. Это сводит меня с ума. Я просто хочу с кем-нибудь поговорить о ней. Я не могу обсуждать это с ее семьей. Они обращаются со мной так, словно я пытаюсь вмешиваться в чужие дела.

— Когда у семьи Гэнтри проблемы, она плотно смыкает свои ряды.

— Я договорился с Пэтом Миллхоузом, что выплачу пять тысяч долларов за информацию, касающуюся ее местонахождения. Сообщение об этом появится в вечерних газетах.

— У вас будет очень много чокнутых помощников.

— Их и так уже достаточно, Сэм. Но полиция все равно проверяет каждое сообщение. Один человек заявил, что видел их, Сис и Хейвуда, на грузовом корабле, отправлявшемся из Эверглейдс-Сити. Они сообщили об этом по радио в местную полицию, но оказалось, что это сорокалетняя бразильская женщина и ее сын возвращаются домой в Рио. Черт возьми, Сэм, я уже не могу…

— Ожидание — очень трудная вещь, но это единственное, что нам остается, Кел.

— У вас есть какие-нибудь новые идеи?

Вероятно, мне следовало вкратце сообщить ему о том, что я узнал с помощью Пегги. Но в моей информации не было ничего особенно важного. К тому же я сомневался, что в таком состоянии он способен правильно вести себя в деликатных ситуациях. Он сразу бросится действовать, поднимет шум, станет размахивать руками, обрадовавшись, что может дать выход своей внутренней тревоге.

Мы поговорили еще немного. Покидая его офис, я почувствовал, что меня все больше беспокоит одна деталь, которая выбивается из общей картины. Собственно, я не мог даже точно сформулировать, что не дает мне покоя. Когда в раковину к моллюску попадает песчинка, он избавляется от раздражения, обволакивая ее слоями перламутра. Но неизвестный маленький объект в моем мозгу все время ускользал от моего сознания и упрямо продолжал зудеть. Как только мне начинало казаться, что я подобрался к нему поближе, он снова прятался.

Свою загадку я донес до стойки в аптекарском магазине и после пары чашек неважного кофе начал понимать, что вся проблема заключается во времени. Я набросал простенький график на обратной стороне почтового конверта:

Я посмотрел на составленное расписание. Напрашивались кое-какие выводы. Газеты сообщили о побеге Чарли. Узнав об этом, Морис Уэбер решил обратиться к кому-то за помощью. Возможно, в ответ на этот призыв к нему приехали двое мужчин, готовые позаботиться о Чарли, если и когда он там появится. Но до вторника он не появился — а может быть, к этому времени они проблему уже уладили, — и вечером того же дня они уехали, считая свою миссию выполненной.

Однако беспокоило меня все-таки не это. Внезапно я понял, в чем дело. Я добавил еще одну запись в свой список:

~~~

Я поехал прямо в городское отделение окружного совета. Было уже начало третьего, и воздух после полудня стал неподвижным и тяжелым. Над заливом собирались большие грозовые облака, которые медленно ползли в сторону материка.