— Ты и меня застрелишь?

Она стояла прямо перед ним.

— Если придется, — медленно ответил он. — Отойди.

Она не шелохнулась — его палец лежал на спусковом крючке.

— Не будь дураком, — сказал Скугаард, — если убьешь его, ты и сам труп. Неужели стоит?

— Да, стоит. Я знаю, что он творил. И не хочу, чтобы такое повторилось.

Тергуд-Смит прошел вперед, отодвинул Двору в сторону и встал перед Яном, прямо напротив пулемета.

— Ладно, Ян. Теперь на твоей улице праздник. Убей меня и кончай с этим. Никого из мертвых не воскресишь, зато успокоишься наконец. Давай стреляй. Ведь если я буду жив — я могу стать политической силой в вашем прекрасном новом мире, могу даже выставить свою кандидатуру на ваших первых демократических выборах. Забавно было бы, правда? Тергуд-Смит, враг народа — спаситель народа, — приходит к власти в результате свободного выбора народа. Стреляй. Не настолько ты веришь в свою новую свободу, чтобы позволить кому-нибудь вроде меня жить при ней. Верно? А ты — кто так восставал против всякого убийства — станешь первым убийцей в новой республике. Можешь стать даже первым, кого будут судить и приговорят по новым законам.

В голосе его звучала ирония, но он не улыбался. Если бы улыбнулся — Ян наверняка нажал бы спуск. А так — не нажал. Стоило чуть коснуться, чуть потянуть — и проблема Тергуд-Смита решилась бы окончательно и бесповоротно… Но с Тергуд-Смитом никогда ничего не бывало просто.

— Скажи мне правду, — произнес Ян так тихо, что никто другой расслышать не мог. — Хоть раз в жизни. Ты все это планировал или просто воспользовался возможностью переметнуться и выжать из этого все, что можно? Что это было?

Тергуд-Смит смотрел ему прямо в глаза.

— Драгоценный мой шурин, сейчас с тобой говорить — зря время тратить. Ты все равно не поверишь, что бы я ни сказал. Так что давай разбирайся сам, я тебе помогать не стану.

Он отвернулся, медленно подошел к столу и сел. Ян заставлял себя стрелять — и не мог. Что бы ни творил Тергуд-Смит прежде, каковы бы ни были его побуждения сейчас, — но, в конце концов, он их спас… Без его помощи освобождение Земли не состоялось бы… Внезапно Ян понял, что победу можно было одержать и по-другому, без помощи Тергуд-Смита; но раз уж он оказался вовлечен — главная заслуга в победе принадлежит теперь ему. Выбора больше не оставалось — и Ян даже улыбнулся, ставя пулемет на предохранитель и опуская ствол.

— Ну ладно, Смитти, этот раунд за тобой. Я тебя отпускаю. Пока. Выставляй свою кандидатуру — что хочешь делай. Но помни, я с тебя глаз не спущу. Если примешься за старое…

— Знаю. Ты найдешь меня и убьешь, ни секунды не сомневаюсь. Но это мы отложим на будущее, ладно?

Яну вдруг захотелось выйти на свежий воздух. Избавиться от этого человека, забыть, не видеть его, забыть о нем и о прошлом — и смотреть только вперед, в будущее. Он повернулся и вышел; никто не пытался его задержать. И вот он стоял и дышал — глубоко-глубоко — и пытался разобраться в раздиравших его чувствах. Кто-то появился рядом — он обернулся и увидел Двору. Он обнял ее, не задумываясь, и крепко прижал к себе.

— Я о нем забуду, — горячо прошептал Ян. — Я выкину его из головы и улечу на Халвмерк, к жене, к своим. Там очень много работы…

— Здесь тоже, — перебила она. — И я тоже вернусь к мужу…

— Ты мне ничего не говорила, — удивился Ян, отодвинувшись, но не отпуская ее.

— А ты ничего и не спрашивал… — Она улыбнулась и смахнула волосы с глаз, еще больше запачкав прекрасное, но сейчас покрытое грязью лицо. — Помнишь, я сказала, что замуж за тебя не собираюсь? Он раввин, очень набожный, очень серьезный, — но и отличный пилот к тому же. Вел сюда один из наших самолетов, я очень волновалась за него. Жизнь была такая — обстоятельства очень долго разлучали нас. А теперь, похоже, соединят.

Ян вдруг неожиданно для себя расхохотался. Безо всякой видимой причины, просто так, он смеялся взахлеб, пока слезы не покатились из глаз. Он еще раз прижал к себе Двору — и отпустил. Навсегда.

— Ты права. Все кончено, и придется нам в это поверить. И работать придется, чтобы хорошо было всем. — Он глянул на небо, затянутое клубами дыма, и вдруг у него возникла новая мысль. — Знаешь что? Я вернусь на Землю. Наверно, Эльжбете сначала здесь не понравится, но рано или поздно она привыкнет. Ведь Земля останется центром всех миров, как и была. Здесь я смогу гораздо больше сделать для Халвмерка и его народа…

— Здесь ты для всех сделаешь гораздо больше. Ты знаешь и Землю, и планеты; и что нужно людям — тоже знаешь.

— Свобода им нужна, вот что. Сейчас она есть. Но удержать ее может оказаться сложнее, чем завоевать.

— Так всегда было. Почитай учебники. Почти все революции потерпели поражение уже после победы.

— Давай постараемся, чтобы наша революция осталась победной. — Он снова посмотрел на небо. — Жалко, что сейчас день. Хочется звезды увидеть.

— Они там, никуда не делись. Однажды человечество уже вышло к ним, но получилось не слишком удачно. Сейчас у нас есть еще один шанс. Постараемся, чтобы на этот раз получилось получше.

— Надо бы, — сказал Ян, думая о мощи, которой они обладали, об оружии и бесчисленных способах массового уничтожения и разрушения. — Мы просто обязаны постараться. Если на этот раз не получится — вряд ли у нас будет третий шанс.

(Перевод Г. Ф. Швейника)

Сурово нахмурившись, так, что его черные брови сошлись в одну линию, доктор Сэм Бертолли склонился над шахматной доской и медленно двинул вперед королевскую пешку. Экран засветился зеленым. Стало быть, и Фишер в той берлинской партии, которую он сыграл еще в далеком 1973 году, пошел в этой позиции точно так же.

Доска издала тихий звук, и слон противника, пробежав по диагонали, замер как вкопанный. Тем самым машина воспроизвела ответный ход Ботвинника, настолько остроумный и точный, что он вынудил Сэма опять основательно задуматься.

Напротив, с другой стороны металлического стола, листал журнальные страницы Келлер. А где-то там, за пределами комнаты экстренной помощи, вне стен госпиталя, грохотал и гудел город — готовый в любую минуту ворваться сюда в образе одного, а то и сразу нескольких шоково-бледных или цианозно-синих своих обитателей. За столом, скинув с себя окровавленную одежду, безмятежно устроились два человека, и все это помещение было наполнено стонами и криками несчастных. Громадный Нью-Йорк, с населением в двенадцать миллионов, скучать не давал…

Нащупывая контригру наступающему ферзю, Сэм пошел конем, но, увы, не по-фишеровски: загорелся красный свет. Раздавшаяся вслед за тем резкая трель звонка отношения к игре уже не имела…

Келлер выскочил за дверь быстрее, чем брошенный им журнал шлепнулся на пол. Сэм же, зная по опыту, что карточка вызова будет готова лишь через несколько секунд, еще успел спрятать доску в выдвижной ящик. Подоспев к мигающей панели как раз в тот момент, когда из прорези выполз листок, он схватил его и, ткнув на ходу кнопку «Принято», выбежал вон.