в Политбюро ЦК РКП(б) текущую работу при живом и дееспособном Ленине в 1922 г. – начале 1923 г. «двойка» Сталина и Каменева, которые приятельствовали с десятых годов и сработались в 1917 г., была органом по большому счету техническим. В последний год биологического существования Ленина она была расширена до политической «тройки» Сталин – Зиновьев – Каменев, принимавшей ключевые решения за Политбюро и на самом деле прикрывавшей сговор двух супертяжеловесов 1923–1925 гг. – Сталина и Зиновьева. Впрочем, в условиях постоянного пребывания Зиновьева в колыбели революции «тройка» периодически сокращалась до «двойки», но теперь уже органа не технического, а политического. А мягкость характера Каменева при нахрапистости генсека уже на данном этапе приводила к тому, что, по выражению Зиновьева, «на деле нет никакой тройки, а есть диктатура Сталина».

В процессе «организационной эволюции» фракционная «тройка» была, по свидетельству Зиновьева, расширена в 1924 г. до другого «неофициального фракционного центра, т. н. “семерки”, со включением в число ее председателя ЦКК т. Куйбышева и исключением т. Троцкого, подотчетной только пленуму фракции»[1616]. Словосочетание «пленум фракции» в тексте партийного «литератора» свидетельствовало о формализации деятельности фракционной «семерки».

В «семерке», как и в «тройке», сразу же стал доминировать Сталин, что было предопределено и его деятельностью в качестве руководителя центрального партийного аппарата, и пребыванием (в отличие от председателя Петроградского совета Зиновьева) в Москве, где его властные амбиции при всем желании не мог сдержать «покладистый» (в сравнении с большинством остальных партийных вождей) Каменев, и резким падением зиновьевского авторитета во время третьего, основного, этапа Профсоюзной дискуссии.

Соратник Сталина В.М. Молотов заявил в ходе беседы с журналистом Ф.И. Чуевым: «Зиновьев претендовал на лидерство, на роль Ленина. И добился, что на ХII съезде партии, в 1923 г., еще при живом Ленине, делал Политический отчет. И тогда же затеял интригу против Сталина и всей нашей группы, которая сколачивалась вокруг Сталина (курсив наш. – С.В.). И вскоре Зиновьев и Каменев, отдыхая в Кисловодске, вызвали к себе Рудзутака, потом Ворошилова, гуляли там в пещере и доказывали, что надо политизировать Секретариат»[1617].

В 1923–1925 гг. «ленинско-сталинское» большинство членов Центрального Комитета Российской коммунистической партии (большевиков) разгромило внутрипартийную группировку, персонально объединившуюся вокруг члена Политбюро и главы военного ведомства Троцкого. В начале 1925 г. Троцкий был оставлен в Политбюро, хотя более не играл сколь-нибудь весомой роли в принятии политических решений, но снят с руководства военным ведомством. Формально именно разногласия в руководящем сталинско-зиновьевском ядре по вопросу об оргвыводах в отношении Троцкого стали предпосылкой для раскола руководящей группы ЦК и ЦКК РКП(б), сложившейся в 1923–1925 гг. С ликвидацией «оппозиции 1923‐го года», позднее получившей название Левой, был оформлен назревавший с лета 1923 г. раскол внутри большинства ЦК. Единственное, после того как от Зиновьева к Сталину перешел Бухарин, раскол стал проходить между группами генерального секретаря ЦК Сталина и члена Политбюро Бухарина, с одной стороны, и группой членов Политбюро Зиновьева, председателя Исполкома Коминтерна, и Каменева – с другой.

Параллельно «тройке» Сталина, Зиновьева и Каменева начали формироваться и два троцкистских Центра – Московский и Петроградский (с 1924 г. Ленинградский), на первых порах весьма компактные.

Не позднее конца октября 1925 г., в преддверии XIV съезда РКП(б) – ВКП(б) (датируется по упоминанию М.В. Фрунзе) Зиновьев сделал запись о заседании фракционной «семерки», на котором обсуждался вопрос о ее фактическом преобразовании в «пятерку». В записи упомянуты в качестве выступающих Г.К. Орджоникидзе, М.В. Фрунзе и Ф.Э. Дзержинский. Если это не запись собственного выступления Зиновьева, то тогда Дзержинский сделал более чем объективное заявление о трансформации негласного фракционного руководящего центра:

«Трещинка в трещине […]

ПБ с 7 до 5.

Семерка до пятерки.

Надо доверять друг другу»[1618].

В конце 1925 г. Зиновьев с Каменевым, вылетевшие из преобразованной в «пятерку» «семерки» и позднее вошедшие в советскую историографию в качестве вождей «Новой / Ленинградской оппозиции», потерпели серьезное поражение на XIV съезде РКП(б) – ВКП(б).

Если Сталин отстаивал совершенно бредовое с точки зрения марксистско-ленинской теории положение о возможности построения социализма в одной стране, то Зиновьев, правоверный марксист и ленинец (Ильич был, по справедливому определению Григория Евсеевича, «с головы до ног […] международным революционером»[1619]), и Каменев, председатель Совета труда и обороны при СНК СССР и один из трех, наряду с А.И. Рыковым и А.Д. Цюрупой, руководителей советско-хозяйственного механизма Страны Советов, прекрасно понимали, что в одной стране никакой социализм построить невозможно. Это была теоретическая предпосылка для последующей временной блокировки Зиновьева с Троцким – убежденным и последовательным интернационалистом, жрецом мировой революции. К тому же и Троцкий, и Зиновьев, будучи марксистами, не были сторонниками заигрывания с крестьянством и настаивали на необходимости скорейшей индустриализации.

Сложившийся в верхах «треугольник»: Сталин – Троцкий – Зиновьев – стал предпосылкой для очередного этапа внутрипартийного противостояния. Троцкий, которого могли перетянуть на свою сторону как Сталин, так и Зиновьев, пошел на блок со вторым. Так появилась Объединенная оппозиция, о которой Сталин под одобрительные возгласы множества представителей руководящего партийного ядра второй половины 1920‐х гг. сказал, что во главе ее «…стоят известные люди с именами, люди, умеющие себя рекламировать, люди, не страдающие скромностью, умеющие себя расхваливать и показать товар лицом».

По-новому позволяют взглянуть на подоплеку и ход противостояния большевистских вождей в 1926–1927 гг. документы личных фондов Г.Е. Зиновьева (РГАСПИ, ф. 324) и К.Б. Радека (РГАСПИ, ф. 326), а также документы Московской организации ВКП(б) и райкомов Москвы (ЦГА Москвы, ф. 4 и др.). Данные материалы свидетельствуют о том, что Объединенная оппозиция так никогда и не стала монолитом, сторонники Троцкого, с одной стороны, и Зиновьева (и Каменева) – с другой, продолжали относиться друг к другу с нескрываемым недоверием даже в моменты наибольшей «сплоченности» их «рядов».

Весьма характерно, что созданные в 1923 г. троцкистами в обеих столицах Центры выросли количественно, и зиновьевцы затребовали во время заключения тактического союза ознакомления со списками руководящих работников-троцкистов (поскольку от переговоров по этому вопросу троцкисты уклонились вместо прямого заявления из серии «таковых не ведем», списки действительно велись). Заявления деятелей Новой оппозиции о нескольких сотнях их сторонников, о которых рассказал Виктор Серж, независимо от численного соответствия, также свидетельствует о том, что Зиновьев не зря расставлял свои кадры в колыбели революции. Отнюдь не все зиновьевцы после XIV съезда РКП(б) – ВКП(б) и высадки в Ленинграде сталинского «десанта» покаялись в своих «грехах», а из тех, кто признал правоту «генеральной линии партии», не все искренне уверовали в правоту Сталина с Бухариным.

Фактически у всех группировок партии в это время были свои руководящие центры. У Сталина – его совещания с «друзьями», из которых Серго покончит жизнь самоубийством, Киров будет застрелен морально неуравновешенным типом, а уцелевшие «друзья» довольно быстро эволюционируют в «сброд тонкошеих вождей / полулюдей». У троцкистов помимо руководящего органа, в который входили И.Н. Смирнов, Мрачковский и другие видные сторонники Троцкого, в Москве и Ленинграде была разветвленная структура, дублирующая систему райкомов ВКП(б). Тут надо, впрочем, заметить, что данная структура была создана не самим Троцким, а именно что его сторонниками, преимущественно из бывших товарищей «покойника Свердлова». У Зиновьева, а также Каменева был руководящий неформальный