и всё утихнет, и начали назад пробираться! Между собой еще перекликались. Вот охотничкам бы мозги, как у этих коней.

Хотя похоже — это лошади как раз тех двух желудей. Богатая сбруя, серебро и тиснение, зелёные цвета. На подковах — герб, Ройдэки, точно, Ройдэки. Знать второго уровня, у них были мечи на зелёных холмах. Оказывается, эта дрянь из меня ещё не выветрилась до конца.

— Поедем-ка к вашим хозяевам, — говорю ласково. Оглаживаю того жеребца, что повыше, вскакиваю в седло. — Ух ты! Не бойтесь, не бойтесь, красавчики!

Взамен Песни Крови — ликующей, радостной, вдалеке теперь раздаётся Песнь Смерти. Яростная и заунывная. «Еээээр! Сме-е-е-ерть!» — всхлипывают вдали йоссы, и я проклинаю свой Дар — не мог продержаться дольше! Но к Печати не обращаюсь. Не хочется упасть с лошади в снег.

Забытое чувство катания на кайеттской шерстистой — плавный, ровный бег. Настоящие кони с настоящей выучкой — чуют, куда можно копыто поставить. В точности как моя Лилия… давно.

— Песнь Смерти, — говорит Грызи вместо здрасьте. Она хлопочет над Желудями, старшим и младшим. От братьев-Ройдэков густо несёт страхом. И ночным сидением на дереве. Младшему вряд ли шестнадцать. Перемешивает на физиономии слёзы и сопли с мазью от обморожений.

Старший рвётся куда-то бежать и что-то рассказывать, укутывает братишку в куртку Грызи и хрипит, что остальные — они все вон там, вон там они… были.

— Были, — отрезаю я, подводя коней поближе. Посылаю Гриз вопросительный взгляд — куда теперь-то? Ясно, что Ройдэки идти не могут, но можно их посадить на коней. Да и самим сесть, эта порода выдержит на раз. И проверить — что там такое случилось на западе. Откуда теперь не слышно даже Песни Смерти.

Грызи откликается кивком. Одними губами обозначает:

— Йоссов держали где-то за частоколом, в клетках… а потом кто-то клетки открыл.

Успела всё-таки что-то зачерпнуть из сознания тех двоих, с которыми прошла в единение.

Младший Жёлудь-Ройдэк малость успокоился, тянет руку к жеребцу. Тот радостно подставляется под хозяйские ладони.

Старшего Жёлудя — не заткнуть.

— Мы их бросили. Оставили там. Когда эти твари… из темноты… мы их бросили. Я побежал… я брата взял и побежал. Хотя Кодекс Мечника… а я побежал… А сзади кричали. Мы слышали, пока бежали… потом на дерево… меня наш егерь главный учил — на дерево… а они всё кричали… кричали, мы их… я их бросил.

— Бросил, ну и молодец, — не выдерживаю всё-таки. — Иначе с ними разом бы переварился.

— Вы ничем бы мы им не помогли, — мягко говорит Грызи. Она растирает мазью от обморожения пальцы старшего. — Даже днём. Вы сделали единственное, что позволило выжить вам и брату. Не беспокойтесь, уже всё закончилось, мы постараемся как можно скорее доставить вас к родителям, в тепло…

Мысли Грызи — вир знает где. Понимаю, что стряслось неладное, сцепляю зубы и пинаю Дар опять — давай, с-с-скотина, я ж тебе.

Печать на ладони словно кипятком обваривает. Темнеет в глазах, теряется дыхание. А вместо Песни Крови, Смерти или любой другой ни к селу ни к городу доносится:

«Ме-е-е-елоо-о-о-они-и-и-и!»

Что за… я набегалась до того, что мне уже голос Морковки кажется?

Печать остывает. Ощущение такое, будто руку сунули в полынью. Но направление хватаю — там же, где были йоссы. Просто ближе к нам.

— Виверния глотка… Мел, давай, сделай глоток. Ты что, опять не спала? Вот же…

Это Грызи. Я, оказывается, опять вырубилась, только наполовину, потому что влетела в снег не лицом, а тылом.

Глотаю укрепилку, отмахиваюсь, пока меня не отлупили по щекам. Мычу:

— Погоди… Там Морковка. Несётся сюда. И зовёт. Грызи, там серьёзно, похоже.

Показываю направление, и только тут спохватываюсь, что охотничков оставлять нельзя. А Грызи нужно двигаться быстро, и если потащимся все вместе — замедлим её.

Вцепляюсь в её руки, прислоняюсь к боку лошади.

— Коня возьми. Я их сейчас погружу. И все вместе за тобой.

Наверное, выгляжу я не очень. Потому что Грызи секунды три колеблется. Потом коротко кивает, ласково проводит по шее того вороного, который пониже. В единение с не-магическим животным варгу не пройти — но они и с обычными зверями друг друга с полуслова понимают.

Гриз взлетает в седло быстрее стрижа. Прощальный взгляд — и комки снега из-под чёрных копыт. Лошадь с наездницей становится тенью. Теряется между деревьями.

— Мы их бросили… бросили… они из леса… Кодекс Мечника… а мы их…

— Умолкни уже, — говорю старшему Ройдэку. — Сможешь на коня сесть? И брата твоего посадить надо.

Правда затыкается, смотри ты. Ковыляет к коню. Подсаживает младшего. С трудом, но всё-таки карабкается позади него.

— А… вы?

Ага, давайте ещё кого четвёртого позовём, на лошади покататься. Шерстистые крайтосцы — выносливая порода, но не до такой же степени. Спасибо ещё — младший Жёлудь не такой уж откормленный.

Трогаемся с места: я направляю коня под уздцы, сначала быстрым шагом, потом легкой рысцой. Старший Ройдэк пригнулся к шее и вцепился в поводья, младший обнимает брата за талию.

— А мы куда?

— Куда надо.

— Мы к реке? Или к виру? К… озеру?

— Разберёмся сначала кое с чем.

«А-а-а-а-а!!» — долетает до меня издалека, уже без всякого Дара. Зов Морковки. Ну, этот хоть жив, а почему шарахается один по лесу и с чего зовёт…

Вспоминаю, как зазвучала и захлебнулась Песнь Смерти, и пытаюсь бежать быстрее. С Мясника бы сталось такое выкинуть. Приманить йосс на кровь, хоть бы и их же сородичей кровь, а потом… хотя нет, там же их точно осталось не меньше дюжины. Не совсем же Живодёр чокнулся — в такое лезть.

«Гри-и-и-ии-и-из!!»

Морковка быстро идёт: зов всё громче. Ничего, Грызи несётся ему навстречу ещё быстрее, они там скоро встретятся… только мне тоже нужно быть там. И я задыхаюсь, то дёргаю повод, то повисаю на нём, извиняюсь перед лошадкой и кляну Заброшье, какая тварь вообще придумала это место?!

Хорошо ещё, Грызи рванула на зов напрямик. А не по нашему следу. А то налюбовались бы с Желудями на курганы, в которых прикопаны их товарищи. И так младшего не унять: согрелся малость от зелья и чужой куртки и начал щипать брата за бока и показывать живую натуру:

— Лиор! Лиор! А… кто они? Ну, они же женщины, так что это не наёмники и не охотники… наверное. Как ты думаешь, можно нам спросить, кто их послал? Или это будет неучтиво?

Такой шёпот можно на другом конце Кайетты услышать. Старший Жёлудь кашляет. И бормочет себе под