Та самая, которую искал Джекоб и за поиски которой он, собственно, и умер по причине травмы, полученной «в быту»…

Стоп. Эледа… Ховерс?

Ховерс?!

Дочь самого Нейта Ховерса? Черт! Спокойно Аби, спокойно… Что может связывать дочь такого отца с завлабораторией номер четыре Дейвом Парсоном?

Абигейл в панике пыталась придумать, как выйти живой из заварухи, когда гостья снова заговорила.

— В иных условиях, мисс Бхаттар, я бы уже завела официальное дело, и мы разговаривали с вами в другом месте. Однако мне очень любопытно, почему меня искал ваш человек, а поскольку я привыкла потакать своему любопытству… — Эледа жестко подытожила: — Пять минут на размышления. И да, я действительно дочь Нейта Ховерса. Это чтобы размышления были адекватней.

Абигейл на миг прикрыла глаза, выдохнула, беря в себя в руки, и заговорила:

— Пять минут не нужны, мисс Ховерс. Если вы разрешите мне воспользоваться коммуникатором, я покажу, с чего начался интерес мистера Уайта, а также почему этот интерес столь внезапно и трагично оборвался. После этого я, конечно, отвечу на любые ваши вопросы.

Эледа кивнула, и араб незамедлительно передал хозяйке квартиры коммуникатор. Абигейл, не торопясь, так, чтобы были видны все её действия, вывела на экран видеозапись Джекоба.

— Видите ли, леди, мистер Уайт стал свидетелем одного неприятного события, которое смог заснять на видео. Случившееся его заинтересовало, поэтому он и начал поиск. А устранила его я, чтобы оборвать возможные следы и избежать неприятных последствий. Не вышло, да. Но было бы нелепо не попытаться. Я не имела и не имею никаких враждебных намерений против вас и вашей семьи и готова подтвердить это под фармацевтикой.

С этими словами мисс Бхаттар замолчала, мысленно готовясь к неудобным вопросам.

Однако Эледа её удивила. Она никак не среагировала на учтивую речь собеседницы, спокойно надела лёгкие очки-информер, подключилась к коммуникатору (чужому коммуникатору!!!) и приступила к просмотру.

Когда видеозапись оборвалась, девушка вернула девайс хозяйке и задумчиво сказала непонятное:

— Излишняя гуманность, случается, нас подводит. Хорошо, что некоторые ошибки всё-таки можно исправить. А вы, мисс Бхаттар, пообщайтесь пока вот с этими двумя джентльменами. Последствия случившегося для вас будут прямо зависеть от искренности рассказа. Я хочу знать во всех подробностях, что за развлечения вы наладили, для кого конкретно, сколько людей в этом задействованы и как функционирует сеть. Особо отметьте в своем рассказе людей, связанных с лабораторией номер три, если таковые имеются. А теперь можете пройти в кухню. Мне нужно связаться с некоторыми специалистами.

* * *

Джеллике часто снился дом. Хотя слово «дом» — слишком уж пафосное название для хижины, собранной из бамбука, обрывков полиэтилена, тряпок, пальмовых листьев и соломы. Но все-таки Джеллика любила дом. Любила лежать на полу и смотреть, как тонкие солнечные лучи проникают через щели в стенах. Шум океана — раскатистый и монотонный — доносился сюда в любое время дня и ночи.

Океан был огромным, а островок, на котором стояла хижина, совсем крохотным. Джеллика с детства плавала, как лягушонок. Отец брал её и братьев на рыбалку, они ныряли прямо с лодки, собирали мидии.

Это было хорошее время. Но это было давно, ещё до того, как на остров обрушился тайфун.

Отец услышал предупреждение по единственной на острове рации. Они почти успели спастись — семь утлых судёнышек, рвавшихся к большой земле. А потом налетел шторм, и до берега доплыла только лодчонка Тарукаев, да и ту разбило в щепки у побережья. Джеллика помнила, как над головой поднялась огромная, прямо-таки исполинская волна с белой пеной на гребне. Эта пена казалась ослепительной на фоне чёрного грозового неба. А потом эта махина рухнула вниз, и девятилетнюю Джеллику закрутило в водовороте.

Она яростно барахталась в бурлящей пучине, окруженная пузырями воздуха, дезориентированная, не понимающая, где верх, а где низ. И все-таки выплыла. Их спаслось четверо: мать, отец, сама Джеллика и ее старший брат. А вот двое младших утонули.

С неба лил дождь, непогода выла и ревела, мать же беззвучно рвалась назад — в яростно вздымающиеся волны. Отец не удержал бы её, но Джеллика с братом, захлёбывающиеся слезами отчаяния и ужаса, повисли на материнских плечах.

А потом ураган стих. Волны вынесли на берег тела и обломки, мусор и водоросли. Для семьи Тарукаев началась новая жизнь.

С берега беженцев прогнали вглубь острова к большой грязной реке. Та текла между плотными рядами трущоб и была сплошь покрыта мусором: пластиковыми бутылками, пакетами, обёртками… Под всем этим не видно было воды. Чтобы как-то прокормиться, Джеллика с отцом и братом стала выходить на лов, которым промышляли почти все окрестные жители: они плавали на обломках пенопласта по загаженной реке и собирали мусор в огромные мешки, а затем сдавали его под пресс. Платили за это всего ничего — хватало только не умереть с голода.

Чуть позже отцу Джеллики повезло наняться в пункт переработки отходов — он таскал огромные тюки с мусором к конвейеру сортировки. Ещё через какое-то время на эту же фабрику переработки удалось пристроить и мать. Её обязанности тоже не отличались сложностью, она выезжала с бригадой сборщиков в город — вывозить мусор из богатых кварталов. Когда Джеллика подросла, мать стала брать её с собой. Тогда девочка впервые увидела, как живут люди из другого мира. Увидела каменные дома, красивые газоны, ровные и чистые дорожки… Это была параллельная реальность — совершенная, непонятная, чарующая! Поэтому тощая Джеллика с её темной, будто выжженной солнцем кожей, босая, одетая только в длинную ветхую футболку, смотрелась на фоне ослепительно белых домов грязной оборванкой.

Но нечто по-настоящему удивительное случилось через несколько лет. В городе объявили о наборе девочек из трущоб в школу. Бесплатную школу! Для тех, кто пройдет отбор, конечно. Об этом рассказывали в мусорных кварталах специальные люди. Они приезжали на трициклах, расписывали, какие возможности откроет обучение — устройство на работу, хорошую одежду, питание, заработок! Компенсация семье! И они же искали подходящих девочек.

Из квартала Джеллики взяли только двоих — её и Розали. Их посадили на разбитый ржавый трицикл и повезли в город. Джеллика сидела на деревянной скамеечке и махала родителям рукой. Ей было тринадцать, и она ехала к своей мечте — босая, растрёпанная, в футболке старшего брата и материнской юбке.

Школа оказалась просторной, чистой, с множеством огромных комнат и длинными коридорами. Девочек привели в какой-то большой зал, где заставили раздеться. Потом пришли женщины в белых халатах и внимательно их осмотрели. Девочки хихикали, когда женщины копались у них в волосах, щупали спины, руки, животы. Потом женщины ушли, а на голых девочек с потолка хлынули потоки жёлтой дурно пахнущей жидкости. Де-зин-фек-ци-я.

Это был единственный неприятный момент, после которого начались настоящие чудеса. Каждой выдали одежду — новые серые платья, белые гольфы и чёрные туфли. Это было очень красиво, но туфли… Джеллика, всю жизнь ходившая босиком или в шлёпках, первое время стирала ноги в кровь. Остальные девочки, впрочем, тоже. Но потом привыкли. Или просто туфли разносились.