на самом деле оказалось ударом судна Clipper Maid of the Seas о землю. Одиннадцать жителей Локерби также погибли.

Конечно, никогда еще авиакатастрофа не была шокирующей и трагической. Но еще никогда до этой катастрофы жертвы не были столь ужасающими. Некоторые жертвы испарились в результате взрыва в воздухе. Другие пассажиры падали на многие мили, их одежда и кожа отрывались от тел под действием трения стремительного воздуха, ударялись о размытые дождем поля Локерби и погружались в землю на дюймы. Это было похоже на адское видение Босха, так сочетались ужас и сюрреализм.

В аэропорту Кеннеди родственники, прибывшие на встречу со своими близкими, падали в обморок от страха. В здании Pan Am крики скорби разносились по коридорам. А на линии бронирования наступила тишина. За несколько часов авиакомпания потеряла половину своих трансатлантических заказов. В последующие дни исчезло еще больше бронирований. Бизнес стоимостью почти в полмиллиарда долларов исчез, а новых бронирований не было.

Общественность быстро прощала большинство авиационных катастроф, но только не эту. Это был террористический взрыв, осуществленный с хладнокровной, точной точностью. В нем не было ничего случайного; это был явный антиамериканский акт. Внезапно каждый, кто собирался совершить международный рейс на самолете Pan Am - Pan Am, символе американского влияния во всем мире, - начинал взвешивать шансы на выживание в пути.

Том Пласкетт знал, что война закончилась. Теперь его новой задачей было добиться максимально выгодных условий для капитуляции. Не прошло и месяца после Локерби, как Пласкетт выступил на авиационной конференции в Нью-Йорке и признал то, что все в мире уже знали: Pan Am должна быть продана или слита. Так или иначе Pan Am, объявил Пласкетт, официально выставлена на продажу.

Практически за одну ночь энтузиазм Пласкетта, его риторика "я - верующий" сошли на нет. Многое из того, что он видел в авиационной отрасли, теперь вызывало у него негодование и возмущение - в том числе и некоторые инновации, которые он сам когда-то считал своей заслугой, такие как программы для часто летающих пассажиров и сложные компьютерные системы бронирования.

"Раньше было достаточно просто быть мегаперевозчиком, - скажет он позже одной из аудиторий, - но теперь нет. Теперь, - продолжал он,

чтобы вас воспринимали всерьез, нужно быть глобальным мегаперевозчиком. Если у вас и ваших партнеров по акционерному капиталу, маркетингу, код-шерингу или пригородному сообщению нет станций в Перте и Пеории, в Пекине и Бангоре, в Сан-Паулу и Санта-Фе, в Гамбурге и Ганнибале, а также глобальной компьютерной системы бронирования, чтобы связать все это вместе и контролировать пропускную способность, управлять доходностью, накапливать мили для часто летающих пассажиров... что ж, тогда, приятель, ты просто больше не в счет.

Но у Пласкетта была своя гордость. Если Pan Am собиралась быть проданной, она должна была быть целой и невредимой. Не будет никакой ликвидации, никакой смерти на волоске, никакой распродажи активов и оставления людей без работы. На кону стояли карьера, средства к существованию, семьи. За время работы Пласкетта погибло двести семьдесят человек; он отказался отвечать за потерю 24 000 рабочих мест.

Продажа компании редко была путем к героизму в корпоративной Америке, но в случае с Pan Am это было лучшее, на что можно было надеяться. У Тома Пласкетта еще был шанс стать героем.

 

ГЛАВА 17

.

ПОЗОЛОЧЕННАЯ КАБИНА

Когда-то люди коммерческой авиации были похожи на актеров в долгоиграющей мыльной опере. Время от времени один из них исчезал, чтобы затем появиться в новой роли. От одного воплощения к другому их роли становились все более фантастическими. Марти Шугрю, например, был изгнан из Pan Am, чтобы стать президентом Continental Airlines. Всего через год его сместил с этой должности Фрэнк Лоренцо, который, в свою очередь, вскоре был изгнан из Eastern. Управляющим, назначенным впоследствии для управления Eastern в ходе банкротства, чтобы раздать ее многочисленные части уцелевшим авиакомпаниям Америки, стал Марти Шугрю.

В конце 1980-х годов одна из самых больших ролей в отрасли еще не была разыграна: должность председателя, президента и главного исполнительного директора United Airlines.

Пожалуй, никогда еще поиск руководителя не был столь важен и сложен для крупной компании. United нужен был не только строитель, но и ликвидатор, тот, кто вернет United утраченную славу, избавившись от последних остатков Allegis; целитель и боец, который сможет устранить трещины внутри United, одновременно отвоевывая позиции у American и других авиакомпаний.

В поисках кандидатов временный председатель совета директоров Фрэнк Олсон был крайне озабочен тем, что компании нужно было найти человека, способного очаровать скептически настроенных сотрудников United. Если увольнение Ферриса не было достаточным доказательством, то судьбы Фрэнка Бормана и Эда Акера стали таковым: в отрасли, требующей стольких финансовых жертв, работники должны иметь право голоса в отношении того, кто будет играть главные роли.

Первый звонок Олсона о наборе персонала поступил его близкому другу Колину Маршаллу, которого Олсон считал самым квалифицированным человеком в мире для руководства United, учитывая деликатную культуру United. " Могу ли я заинтересовать вас в том, чтобы вы вернулись в Соединенные Штаты и стали генеральным директором United Airlines?" спросил Олсон. Маршалл поблагодарил Олсона, но ответил: "Нет. Я полон решимости".

Олсону пришлось прибегнуть к запасному варианту: нанять человека, которого он считал самым квалифицированным генеральным директором, независимо от того, подходит ли он к культуре United. Им стал Боб Крэндалл.

Частично Олсон, обращаясь к Крэндаллу, руководствовался очевидной выгодой для United от устранения Крэндалла как конкурента. Считалось, что Крэндалл настолько важен для успеха American, что вычеркнуть его из компании было бы все равно что убрать генерала из армии, в которой следующим офицером был лейтенант. Но это была лишь малая часть. В основном Олсон был потрясен достижениями и способностями Крэндалла. Не питая иллюзий по поводу интенсивной и резкой манеры поведения Крэндалла, Олсон задался вопросом, сможет ли United терпеть Фэнга; он был настолько обеспокоен риском, что попросил у совета директоров United благословения на обращение к Крэндаллу. Совет согласился. Крэндалла попросили назвать свою цену.

Крэндалл был таким трудоголиком - и так жаждал победы как собственной награды, - что люди порой не замечали, что он также глубоко заботился о своем личном богатстве. Кульминацией переговоров между двумя мужчинами стал ужин в Карлтон-хаусе в Нью-Йорке, где у американца была квартира. Олсон был уверен, что Крэндалл у него на крючке, когда они пришли к соглашению о бонусе за подписание контракта , превышающем 12 миллионов долларов.

Но смене работы десятилетия не суждено было состояться. Морис Сегалл, председатель совета директоров