– И кому вы об этом рассказали?

– Всем в больнице.

У меня глаза лезут на лоб от изумления. Неужели мой собеседник не знает, кому следует рассказывать о фактах взяток? Ах, да, он же уверен, что всё куплено и только народ честен.

– И вас после этого уволили?

– Да. Будете уверять, что я сам виноват?

– Буду, Михаил Евгеньевич. Почему вы не пришли к нам? Это ваш гражданский долг.

– Я вам не верю.

– Вы так хорошо меня знаете?

– Я не верю милиции.

– Вы верите только своему брату?

– Я верю народу.

– А милиция, по-вашему, не из народа берётся? А откуда?

– Не надо демагогии. Вы меня вызвали по конкретному делу, а вместо этого задаёте посторонние вопросы.

Я киваю. Замечание, в общем, справедливое. Вернёмся к нашим баранам, как говорит Надя Леман.

– Что же, Михаил Евгеньевич, вы правы. Вернёмся к вопросу об убийствах. Сотрудники милиции лейтенант Супруненко, сержант Сизов и старший лейтенант Гришин убиты четыре дня назад. Случайно не в тот ли день вам понадобилось оказывать медицинскую помощь своему брату?

Овсянников-младший смотрит с удивлением. Я не тороплю его с ответом.

– Вы хотите сказать, что… мой брат был ранен одновременно с вашими сотрудниками?

– Вы совершенно точно поняли меня, Михаил Евгеньевич. Именно – одновременно. Более того, в том же самом месте.

Овсянников смотрит на меня напряжённо:

– Вы же не хотите сказать, что…

Он замолкает. После небольшой паузы я киваю ему:

– Смелее, смелее, Михаил Евгеньевич. Вы имели в виду, что ваш брат стрелял в наших сотрудников, не так ли?

Овсянников наклоняет голову, смотрит на меня исподлобья:

– Я вам не верю.

– А если я скажу, что по крайней мере одна из пуль, которые вы вынули из своего брата, была выпущена мною – поверите?

– Вы пытались убить его?!

– Хотите сказать, что мы, коррумпированные милиционеры, напали на вашего брата?

Овсянников отворачивается:

– Докажите всё, что вы только что сказали.

Пожимаю плечами, вынимаю данные баллистической экспертизы, кладу перед ним.

– Вы, помнится, военный врач? Вам не надо объяснять, что это такое?

Овсянников молча нагибается над документами, внимательно изучает их.

– Здесь две пули, а вы говорили про трёх убитых.

– Третий был убит ножом.

– Где доказательство, что эти пули выпущены моим братом?

– Попросите его дать вам пистолет, который он использовал в тот день, и принесите к нам на экспертизу. Я надеюсь, у него нет привычки выбрасывать использованное оружие? Для частного детектива это было бы странно.

– Я не доверяю вашей экспертизе.

Однако слова эти он произносит глухо, через силу. В принципе, не так уж он неправ: бывают и ошибки, и фальсификации.

– Знаете что, Михаил Евгеньевич? Просто попросите брата подробно рассказать, что произошло в тот день. Можете идти. И вот вам мой телефон, – протягиваю ему визитную карточку. Овсянников колеблется, берёт её дрожащими пальцами. Запинающимся голосом произносит:

– Извините… если что не так. До свиданья… товарищ майор.

Спец

Он вздохнул не без разочарования: итак, Кароль жив. И, судя по всему, здоров. Как он вылечился так быстро – уму непостижимо, но факт. Принимает телефонные звонки, выходит на улицу, изменив наружность, консультирует своих друзей. Только изображает мертвеца. Именно это вытекало из данных, полученных Спецом после двух дней наблюдения за детективным агентством Кароля.

Вот в чём была ошибка: с самого начала следовало обратить серьёзное внимание на это агентство, а не только на дом Кароля. Там и ФСБ наблюдает, и в квартиру проникнуть целая проблема, и даже хрупкая на вид Татьяна оказалась сущей пантерой – вон как переиграла на шоссе. Что же, на ошибках надо учиться. Если нельзя захватить Татьяну, может, это получится с теми девочками, которые в течение дня сидят в агентстве и принимают посетителей?

Он покачал головой: надо всё хорошо продумать, ошибок больше не допускать. Тем более что до сих пор раны болят, хоть над ними Мишка каждый вечер колдует.

Зазвонил мобильный телефон. Судя по сигнальной мелодии – брат.

– Привет, Мишка! Как дела?

– Митя… Мне надо с тобой очень серьёзно поговорить.

Серьёзно? О чём? Неужели много денег понадобилось? И он думает, что это проблема? Хм…

– Ладно, Мишка, я минут через сорок буду дома, там и поговорим.

А теперь собрать приборы – нельзя, чтобы тут их обнаружили, на глупость ментов рассчитывать больше невозможно, тем более что с ними вместе действует ФСБ. Упаковать всё в сумку. Спуститься вниз. Чёрт, как болит нога… Теперь пройти к своей машине – и домой… если это можно назвать домом.

Мишка уже пришёл.

– Как дела, братишка-Мишка?

Какой у него странный взгляд. Суровый, при этом растерянный, смущённый.

– Митя… Расскажи, пожалуйста, что произошло четыре дня назад, когда тебя ранили.

А, чёрт. Зачем это ему?

– Ну – как обычно. Проводил операцию по задержанию двух бандитов…

Что дальше-то говорить? Выдумывать на ходу?

– Милиция там была?

Фу ты, ну и вопрос.

– Мишка, милиция нам в таких делах не помощник. Ты же знаешь.

– Митя, ответь на мой вопрос, пожалуйста. Милиционеры там были? Ты в них стрелял?

А, чёрт! Откуда он это принёс? Кто ему рассказал?

– Там было несколько купленных мусоров, сообщники бандитов.

– Ты в них стрелял?

О, проклятье! Это что же – он сейчас из меня всё вытащит?

– Да, стрелял. Мишка, зачем ты об этом спрашиваешь?

– Ты убил трёх человек.

Чёрт, чёрт, чёрт! Он был в милиции, ему там всё рассказали! Но он не поверил, иначе не спросил бы меня об этом.

– Мишка, брат! Я не хотел говорить тебе об этом. Да, у меня сейчас война с милицейской мафией. Да, мне пришлось несколько раз стрелять в милиционеров. Возможно даже, что они не мафионеры, а им просто задурили голову, убедили, что я преступник. Вот как тебя. Но я надеюсь, что ты поверишь мне, а не им. Да?

– Митя, ты сказал, что задержал двух бандитов. Что ты с ними сделал?

– К сожалению, мне не удалось их задержать, они ушли – с помощью тех самых милиционеров.

– Ты считаешь, в милиции нет порядочных людей?