За исключением блестящего стального ошейника повиновения вокруг горла.

— Первое копье, Капитан Сципио, это займет еще некоторое время, — сказала она все таким же тихим и мягким голосом, каким его запомнил Тави, — Я прошу прощения что не могла заняться этим раньше, но мои услуги были необходимы самым тяжело раненным.

Тави мгновение смотрел на неё в растерянности.

— В-верховная Леди Антиллус. Добрый вечер.

Она взглянула на него с лёгкой улыбкой, полной иронии.

— О, прошу вас, Сципио. Верховная Леди Антиллус является изменницей, которая должна сидеть в камере Серой башни в ожидании суда и казни. Она, безусловно, не могла бы оказать помощь вам или, если я не ошибаюсь, судя по количеству спрятанных в его одежде ножей — курсору Короны.

Тави нахмурился, наклоняя голову.

— Да, полагаю, вы правы.

— Зовите меня Доротеей, — сказала она.

Тави ощутил легкое сожаление в ее голосе и возросшее чувство удовлетворенности.

— Я — целитель. Это то, чем я сейчас занимаюсь. Если вы не против.

Она снова склонилась над пациентом и закрыла глаза.

Тави покачал головой и взглянул на Дуриаса.

— Сарлу удалось схватить ее два года назад, — сказал Дуриас, почтительно понизив голос. — Он собственноручно надел на нее ошейник повиновения и приказал не причинять вреда, подчиняться приказам и лечить тех, кто в этом нуждался.

Тави судорожно вздохнул, начиная понимать.

— И только Сарл мог снять ошейник.

— Но он погиб, — тихо добавил Дуриас.

В глазах молодого центуриона читалось неподдельное, глубокое сочувствие и боль, когда он смотрел на бывшую Верховную Леди.

— Ей не избавиться от него. Если его снять, она умрет.

Тави медленно выдохнул, качая головой.

— Вам не заполучить ее, — сказал Дуриас. — Это я вам точно говорю.

— Довольно лицемерно со стороны ваших людей отказываться освободить раба от его ошейника, Дуриас. В этом смысл вашей справедливости?

Дуриас скривился.

— Фурии — свидетели, это не так. Я понимаю, каково ей. Так же, как и все остальные. Но она слишком ценна для нас и заслуживает быть в числе тех, кому стоит познать существование в ошейнике повиновения. Мы не станем им злоупотреблять. — Он покачал головой. — Хотя в первые недели, пока всё не устаканилось, много всего произошло…

Тави почувствовал отвращение, просто думая об этом. Конечно, Верховная Леди Антиллус понятия не имела о чем-то вроде милосердия или сострадания, но, тем не менее, никто не заслуживал подобного возмездия, которое обеспечили ей бывшие рабы, получившие свободу.

— Дело не в том, что она сделала, и не в смертях, в которых она повинна. Дело в ее сыне.

Яркий всплеск боли Доротеи поразил Тави: тоска, печаль, сожаление и неистовая, неистовая любовь. Она взглянула на него.

— Крассус? — Спросила она. — Он… он в порядке?

— Последнее, что мне известно, — сказал Тави, — он знает, что вы сделали. Он не станет говорить об этом со мной, но я уверен в том, что он беспокоится о вас. И хотел бы знать, что с вами произошло.

Цвет лица Эрена значительно улучшился, и теперь его грудь спокойно вздымалась и опускалась. Доротея дотронулась до ошейника мимолетным движением и опустила руку.

— Я…

Она прикрыла глаза.

— Думаю, будет лучше сказать, что… что Леди Антиллус погибла в бою. — Она отрыла глаза и встретилась взглядом с Тави. — Ведь так и было.

— Я… — Тави покачал головой. — У меня нет времени на это.

Доротея вспыхнула и опустила взгляд, склоняя голову в знак согласия.

— Где он?

— Я оставил его во главе Первого Алеранского.

Она резко побледнела, и Тави пришлось опереться на свой меч, чтобы устоять при внезапном всплеске ее ужаса, когда она повернулась, чтобы взглянуть на осажденные руины.

— Как я уже говорил, Доротея, — тихо сказал Тави, — у меня нет времени. Мне нужен сэр Эрен.

— Д-да, — ответила она. — Конечно.

Она положила ладонь на лоб Эрена, склонилась над ним и прошептала:

— Очнись.

Эрен тут же моргнул.

— Э… Хм…

Его глаза широко раскрылись.

— А! — Воскликнул он. Он несколько раз глубоко вдохнул. — О, даю слово, так мне нравится намного больше. Слава Великим фуриям, что…

Он повернулся, чтобы отблагодарить целителя, но увидел Верховную леди Антиллус и взвизгнул. Его руки зашарили по обнаженному телу, видимо, в поисках ножа, разбрызгивая кровь повсюду.

— Эрен. — позвал Тави. — Эрен!

Юноша замер. Он перевел взгляд с Леди Антиллус на Дуриаса, затем на Тави.

Глаза Эрена распахнулись еще больше.

— О. Вот как. Похоже, что-то произошло, пока я здесь лежал.

— Да, — ответил Тави. — И у тебя снова то выражение лица.

— Ничего не могу с этим поделать, — сказал Эрен. — Похоже, ты идешь на завтрак, не всё ли равно, кто у тебя на пути?

— Так и есть, — ответил Тави.

Эрен вздохнул.

— Рассказывай.

Тави озвучил ему план.

— Это нереально, — сказал Эрен.

— Но может сработать.

— На этот раз рядом не будет никого, кто смог бы тебя вытащить, — заметил Эрен.

Тави усмехнулся.

— Ты со мной?

— План безумен, — ответил Эрен. — И ты безумен.

Он осмотрелся вокруг.

— Мне понадобятся брюки.

Тави выехал к руинам на лучшей лошади, какую могли предложить в Свободном Алеранском Легионе, и Эрен ехал рядом с ним.

Хотя большая часть тел была убрана, многими пришлось пожертвовать в разгаре боя и сгущающейся темноте, и некоторые останки так и остались лежать там, где полегли.

Как следствие, темнота была наполнена шелестом крыльев и хриплым карканьем вездесущих ворон — пожирателей падали.

Коснувшись факела Эрен пробормотал:

— Надеюсь Насаг знал о чем говорит, когда рассказывал о Первом Алеранском, защищающем стены. Иначе, мы скорее всего будем подстрелены каким-нибудь нервным стрелком.

— Кровавые вороны, — ответил Тави, когда они миновали разрушенный частокол. — Взгляни на этот беспорядок. Они что, пытались удержать атакующих частоколом?

— Такое случается постоянно, — сказал Эрен. — Особенно, когда Легионы терпят поражение. Нервные лучники на часах. Они устали. Полуспят. Они услышали что-то. Трах, бабах. Потом они кричат "Кто идет?", когда ты уже истекаешь кровью.