– Слушайте, слезайте уже с этой кровати! Понравилось им кататься. У меня спина скоро затрещит!

Леха отпустил спинку, и две ножки – одна с колесиком, а другая без – с лязгом стукнулись о широкую ступеньку перед входом в главный корпус. Мы с Анькой, Наташа и Вика, у которой сегодня на голове был невообразимый натюрморт из русых кренделей, спрыгнули на асфальт.

– Когда ты даришь радость – ты не устаешь!

– …

– А Леша ругается!

Дальше идти можно было только пешком.

«Она поняла все то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале, и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но, к счастью ее, она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешной, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И это-то и была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди, сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях».

– Э, стопэ! – крикнул Колян и вернул девочек с розанами в прическах à la grecque. – Ноги об рогожку вытираем.

Несколько пар маленьких туфелек заелозили по тряпке, пропитанной карболкой. Анькин каблук застрял в рваной дыре.

– Колян, портишь всю малину, – пробухтела Анька, снимая руками тряпку с каблука. – А так хочется сегодня блеснуть чешуей.

Сам Колян стоял в выблядоне и шлепанцах, поэтому тоже считал, что блестит чешуей.

– Ну да, че. Есть такие же, как и мы, есть и хужее нас, – гордо сказал он.

Как мне ни хотелось войти уже в зал с распускающимися бумажными цветами на стенах, но, на мгновение замерев, я повернулась к Коляну.

– Что?! Что ты сейчас сказал?

Колян молча уставился на меня, и я почувствовала, как нарушается пространственно-временной континуум. Нет, наверное, показалось. Анька отцепила тряпку с каблука и взяла меня влажной рукой за локоть.

– Я только до бала твою «Войну и мир» дочитал, – будто извиняясь, крикнул вслед Колян. – И войну пропускаю. Не канает.

Теперь неудивительно, почему пространственно-временной континуум так сильно перекосило. Мы вошли в зал.

«Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись идти в польский. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в польский. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью…» Да они сговорились, что ли?! «…сдерживая дыхание, блестящими испуганными глазами глядела перед собой с выражением готовности на величайшую радость и величайшее горе».

В общем, Ринат не пришел. Зал был уже полон, потому что мы провозились с прическами. Гремела музыка, Сашка сидел на огромной колонке и бил по ней ногами в такт, Леха вытаскивал Ленку из-за колонны, называя ее Квитанцией. Возле занавешенного плотным занавесом окна толпились два младших отряда и улучшали статистику сбываемости предсказаний бумажных гадалок.

Здесь было много мест, где можно было спрятаться: шесть колонн, пульт диджея на подиуме, две колонки, маленький коридор в противоположном конце от выхода, через который можно попасть в актовый зал. И почти все они были заняты. Везде были пары. Они перемещались от одной колонны к другой, но еще не в танце, а просто чтобы создать видимость движения. И в этой бесконечной нелогичной возне его точно не было.

На всякий случай я потрогала космею, не завяла ли она, и стала расправлять складки жатого муслина, делая вид, что очень занята. Напротив у колонны стояли Олег, Сережа и Эдуард и о чем-то договаривались.

«Неужели никто так не подойдет ко мне, неужели я не буду танцевать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: “А! Это не она, так и нечего смотреть!”».

Сережа помахал мне рукой и показал сначала два пальца, а потом один. Я показала ему два, и он кивнул. Из темноты выбежала Наташа.

– Вы уже все?! – прокричала она. – Вас записывать?!

О чем здесь все говорят? Я подняла брови и плечи, показывая, что не понимаю, о чем она.

– Он принес тебе жвачку?

– Кто?

Наташа сжала губы и, не оборачиваясь, показала себе за спину карандашом. Прищурившись, я посмотрела туда, куда указывал обкусанный на конце карандаша ластик. «Князь Андрей в своем белом полковничьем мундире (по кавалерии), в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга…»

Ринат смотрел на нас с Наташей, жмурясь от пятнышек от юпитера, которые быстро бежали по его лицу, груди и пятнистым брюкам. Одетый для обхода, который начинался сразу после дискотеки, он был в камуфляже, берцах и черной футболке, через плечо переброшена куртка – ничего белого и светящегося, поэтому я его и не заметила.

Чтобы положить на подоконник куртку, Ринат поднял плотный занавес. На мгновение в зал проник дневной свет. Все недовольно замычали, обнаруженные в своих углах, но через секунду в зале стало еще темнее, чем было – перегорела цветомузыка. Звук тоже ненадолго пропал, и следующая песня пошла с середины. Ринат снова исчез в толпе и появился уже совсем рядом.

– Ты пришел.

– Прилетел на цвет.

– На цвет или запах?

– На то и другое.

Ринат взял меня за руку и повел в маленький коридор с дверью в актовый зал. Там было не так дымно и не так шумно, а на стенах не бумажные цветы, а бракованные обои – как в столовой. Музыка здесь больше напоминала гул, в котором почему-то совершенно четко улавливались жужжание шмелей и кукушка. Мы как будто оказались в той роще, только ночью. Ринат обнял меня, чтобы повести в танце, и я положила руку ему на плечо.

– Ты тоже слышишь? Это жужжание и кукушку? – спросила я.

Ринат наклонился к космее в парижских каштанах, но ничего ответил. Только жужжание стало громче. Я провела рукой от его плеча к шее, задержала