Поединок стрелков продолжался. Судя по флажкам, еще ни один из них не уступил другому.

– А барон-то у нас – ларчик с секретами, – произнес кто-то у меня за спиной. Там сидели министры, но по приглушенному голосу я не поняла, кто это был.

– Его милости ни к чему выставлять свои таланты напоказ, – заговорила герцогиня. – Он проявляет их там, где считает нужным. В моей свите немало бриллиантов, – добавила она с явным умыслом. – Что скажете, дорогой племянник?

– Я скажу, дорогая тетушка, – отозвался государь, – что бриллиант в вашей свите только один, и это вы. Что до барона, то он мужчина, а я не привык восхвалять мужчину, пока он не покажет большего, чем умение попадать в цель на состязаниях. Однако стоит заметить, его милость сумел удивить. Держится весьма достойно.

– Стало быть, вы называете меня бриллиантом? – кокетливо переспросила ее светлость. – Но кто же тогда баронесса Тенерис?

– Луч солнца, как говорит нам ее имя, – ответил Его Величество. – Весьма яркая и интересная особа.

Я почти не слушала их. Теперь, когда короля увлекли разговором, я вновь смотрела на Гарда. Он выстрелил, и… слуга поднял синий флажок, означавший неточное попадание. Огорчившись, я подалась вперед и вздохнула:

– Ох, Фь… – опомнилась и поправилась: – Ваша милость.

И тут же удостоилась ехидного замечания:

– Барон глотает слоги, а вы их и вовсе путаете, ша милость? Тоже от волнения, должно быть? – моего ответа Его Величество не ждал. Он поманил к себе лакея и произнес: – Дренг.

Поклонившись, слуга поспешил к глашатаю, и тот объявил победителя. Впрочем, сейчас не было смысла возмущаться, Фьер и вправду проиграл. Немного, но уступил.

– Однако в конном состязании его милость ничуть не хуже графа, – проворчала я себе под нос, так выражая свой протест.

– Поглядим, как покажет себя в поединке на рапирах, – заметил король. – Да и в стихосложении. Дренг хорош и в фехтовании, и в поэзии.

На миг поджав губы, я ощутила прилив благодушия, потому что уже знала, чем подпортить сладкий мед, лившийся на голову графа.

– А еще он привлекательный мужчина, – сказала я. – Весьма хорош собой.

На мой вкус, приближенный короля вовсе таким не был. Нет, он был недурен, но мне не нравился. Однако пронзительный взгляд короля стал мне наградой и надеждой на то, что его милость графу несколько уменьшится, и это даст Гарду шанс на победу. Я бы даже продолжила петь Дренгу дифирамбы, если бы не опасалась вызвать недовольство монарха.

Перед следующим состязанием, пока арену делили на части, в которых будут происходить схватки на рапирах, у участников и зрителей появилось время, чтобы перекусить, что-нибудь выпить, ну, и использовать возможность ненадолго покинуть насиженные места. Хотя бы для того, чтобы размять ноги.

– Вы голодны? – спросил меня король.

– Я бы немного прошлась, если позволите, Ваше Величество, – ответила я.

– Хорошо, пройдемся, – сказал государь и первым поднялся на ноги. После обернулся к своим гостям: – Дамы, господа, вам не надо сопровождать меня. Можете уделить время себе и своим потребностям. Идемте, ваша милость, – он подал мне руку, помогая подняться, а после повел к лестнице, которая вела на обратную сторону амфитеатра.

Прогулка вышла странной. Мы почти не разговаривали. Перебросились несколькими незначительными фразами, а в остальное время молчали. Я не знала, о чем говорить, а государь, кажется, особо и не горел желанием беседовать. Наконец, начав чувствовать напряжение от этого молчания, я решила задать нейтральный вопрос:

– Как прошло ваше утро, Ваше Величество?

Он повернул голову, ответил мне рассеянным взглядом, а после учтиво улыбнулся:

– Благодарю, ваша милость, мое утро прошло в делах. – И вдруг спросил: – Вы так разговариваете с Гардом? Простите, я мало сведущ в том, как общаться с другом-женщиной. Так о чем вы разговариваете с Гардом?

– Обо всем, государь, – улыбнулась я. – Часто шутим. Между нами нет кокетства и ухаживаний. Мы общаемся, почти как с вами… еще не так давно, только без всяких касаний и поцелуев.

– Это не может не радовать, – усмехнулся государь. – В ином случае это вряд ли можно было бы назвать дружбой.

– Чтобы было – в ином случае, мужчина должен видеть перед собой женщину, а женщина – мужчину, – негромко рассмеялась я. – Между нами с бароном нет ничего подобного. Я вижу в нем веселого и порядочного человека. Его милость говорит, что ему легко со мной, и он может быть собой. Дружба – это искренность без всякой корысти, государь. Помощь и поддержка. Между нами с бароном это есть, и потому я смело называю его своим другом.

– У меня с этим хуже, – губы короля скривила ухмылка, – я не могу не видеть, кто передо мной. Но теперь всё это утеряло смысл, а потому оставим как есть. – Я ответила внимательным взглядом, чувствуя, как между нами повисла эта странная фраза, полная недосказанности и скрытого смысла. – Итак, вы спрашивали про утро, – продолжил монарх. – Оно было обычным и скучным. Что скажете о турнире? Я сумел вам угодить?

– Турнир еще не окончен, – заметила я с улыбкой.

– И вновь торгуетесь? – изломил бровь Его Величество. – Вы неисправимы, ваша милость.

– Уж какая есть, – я легкомысленно пожала плечами.

– И порой это убивает, – усмехнулся государь. – Не желаете ли и в самом деле подкрепиться? Нас ждет самая эмоциональная и долгая часть турнира, предлагаю наведаться к столу с закусками, после будет не до еды.

– Как скажете, Ваше Величество, – не стала я спорить, и мы направились туда, где зрителей ожидал длинный стол, уставленный не только закусками, но и горячими блюдами.

Когда мы подходили, запах пищи заставил гулко сглотнуть. Похоже, я и вправду проголодалась. Государь скосил на меня взгляд и улыбнулся, я покраснела. Благодарение богам, хотя бы мой желудок не подал неприличного звука.

– Прошу, – Его Величество пропустил меня к столу первой, и пока мою тарелку наполняли снедью, его внимание отвлекли, и государь, извинившись, оставил меня одну.

Когда я обернулась, король разговаривал с одним из своих советников и двумя дамами, которых тот сопровождал. Первой была жена советника, а вторая появилась во дворце не так давно, и я толком о ней ничего не знала. Кажется, это была кузина супруги сановника – миловидная молодая женщина, светловолосая и с большими голубыми глазами. Она чем-то напоминала Серпину Хальт.

Я наблюдала некоторое время, как государь поцеловал женщине руку, после, окинув ее пристальным взглядом, улыбнулся и заговорил. Аппетит вдруг пропал, и я ощутила прилив раздражения. Мне совершенно не понравилась ни женщина, ни приветливость монарха. Передернув плечами, я отвернулась, напомнив себе, что мы друзья и что теперь место