С мая 1917 г. на протяжении всего русско-турецкого фронта соблюдалось нечто вроде необъявленного перемирия. На русских позициях почти не осталось войск. По мере того как «достижения» революции все глубже проникали в солдатские ряды, снижая их боевой дух, они все больше редели. А ведь эти позиции достались русским солдатам ценой огромных жертв и лишений! Самовольная демобилизация началась здесь несколько позже, чем на Западном фронте, но к началу ноября от воинской дисциплины – а с ней и от стабильности фронта – почти ничего не осталось.

Русский Генеральный штаб под командованием генерала Пржевальского продолжал работать в Эрзеруме. Он смотрел на эту ситуацию очень мрачно, как и все христианские меньшинства, проживавшие в провинциях, оккупированных турками. Почти так же относилось к событиям немусульманское население Закавказья. В то же самое время западные страны имели все основания опасаться немецко-турецкого наступления на бакинские нефтяные промыслы как раз в тот самый момент, когда недостаток нефти начал сказываться на функционировании австро-германской военной машины в Европе.

Командование русской Кавказской армии не имело возможности организовать отпор германо-турецкому наступлению. Война в Турции была еще менее популярна в России, чем война с Германией. Начиная с апреля революционные толпы протестовали против «империалистической войны» и кричали: «Нам не нужны Дарданеллы!» После большевистского переворота 7 ноября какое-либо организованное сопротивление на Кавказском фронте стало вообще невозможным. Лишь несколько сот русских офицеров готовы были продолжать оборону Кавказского фронта, а командование могло положиться только на национальные воинские формирования, созданные при Временном правительстве. Они были более или менее легализованы после создания Закавказской Федерации, которая появилась в ответ на переход власти в России в руки Советов. Федерация включала в себя три государства, провозгласившие свою независимость: Грузию, Армению и Азербайджан. Однако, хотя эта федерация не хотела признавать советское правительство в Петрограде, она еще не решалась провозгласить свое окончательное отделение от России, опасаясь последствий этого шага. Закавказская Федерация не участвовала в мирных переговорах в Брест-Литовске, хотя немцы предлагали ей прислать своих делегатов (зато Германии удалось использовать в своих целях украинских представителей). Когда 28 декабря Советы заключили с Германией и Австро-Венгрией перемирие, федерации ничего не оставалось, как последовать за ними, тем более что народные массы требовали мира. Сразу же проявились различные тенденции и стремления трех национальных групп, входивших в федерацию: татары Азербайджана возлагали все свои надежды на союз с Турцией, грузины сомневались, стоит ли заключать такой союз, а армяне были категорически против. У грузин была незначительная национальная армия (не более 10 тыс. человек); они готовились без промедления вступить в переговоры с Германией; их лидеры надеялись, что им удастся примириться с немцами и заручиться их защитой от турок. Армяне оставались верны союзникам – и России; они попытались создать национальную армию с помощью русского командования на Кавказском фронте, надеясь в конечном счете заручиться поддержкой Британии.

На 1 января 1918 г. Армянский корпус имел в своем составе две дивизии армянских стрелков, три бригады добровольцев, кавалерийскую бригаду и несколько батальонов ополчения. Стрелковая дивизия состояла из 4 полков, по 3 батальона каждый. В бригадах добровольцев имелось по четыре батальона, а кавалерийская бригада состояла из 2 полков, по 4 эскадрона в каждом. Стрелковые дивизии были сформированы из бойцов Армянской стрелковой дружины, которая отлично зарекомендовала себя во время кровопролитных боев 1914–1916 гг. Их число увеличилось за счет армян, входивших в состав различных частей армии Юденича, которые решили присоединиться к своим соотечественникам. Добровольцами стали и жители Турецкой Армении, которые записались в национальную армию на местах: в Эрзинджане, Эрзеруме, Ване и долине Алашкерт. В тыловых районах армии Юденича не было недостатка в вооружении, и пехота получила много пулеметов. Артиллерия армянской армии стала бы более сильной, если бы у нее было побольше обученных артиллеристов-армян. Тем не менее в обеих дивизиях имелось по 6 батарей (по 4 полевых орудия в каждой), а горные батареи были приданы трем добровольческим бригадам. Численность пехотных батальонов оставалась небольшой – от 400 до 600 человек. Поэтому при 24 стрелковых батальонах и 8 батальонах добровольцев численность Армянской национальной армии не превышала 16 тыс. пехотинцев, 1 тыс. кавалеристов и около 4 тыс. ополченцев. Даже с помощью 10 тыс. грузин (которые не очень хотели воевать) такая маленькая армия не могла надеяться остановить турецкое наступление, особенно если вспомнить, что армяне полностью зависели от очень растянутых и дезорганизованных линий коммуникаций, которые постоянно разрушались бандами агрессивно настроенных мусульман.

Отношение мусульман к Армянской национальной армии стало ясным еще до того, как турки пошли в наступление. Те же самые дерсимские курды, которые осенью прошлого года обратили оружие против турок и ничем не беспокоили русских во время перерыва в боевых действиях, пришли в возбуждение, увидев, что русская армия покидает районы Эрзинджана, Келкита и Байбурта, передавая их в руки слабых армянских подразделений, решивших защитить своих соотечественников. Сразу же начались столкновения между армянами и курдами; почти каждый день с обеих сторон были убитые и раненые. К тому же поведение расформированных русских войск, возвращавшихся домой, оказывалось далеко не идеальным, давая повод туркам – если они того хотели – вмешаться.

Было бы странно, если бы правительство младотурок во главе с Энвер-пашой не сочло революции в России как предопределенную Аллахом возможность реализации всех своих амбициозных планов в отношении Кавказа. Пантуранская экспансия должна была компенсировать им потери арабских провинций. Даже самые трезвые офицеры в армии считали, что настал подходящий момент для восстановления исторической турецкой границы 1878 г. В летние и осенние месяцы 1917 г. турки очень внимательно наблюдали за развитием событий в России. К концу года они решили, что пришло время переходить к действиям. Для грядущего наступления предназначалась 3-я армия Вехип-паши; это объясняет, почему турки во время полного затишья на русском фронте, испытывая насущную потребность усилить свои войска, которым угрожали британцы, держали наготове свою 3-ю армию. Она предназначалась для захвата Кавказа.

3-я армия была выведена с фронта, проходившего от Тиреболу на Черном море до Кемаха на Кара-Су[316]. 2-ю армию тем временем полностью расформировали, причем 5-я и 12-я дивизии вошли в состав 3-й[317]. После отдыха, продолжавшегося почти целый год, моральное и материальное состояние всех этих частей стало гораздо лучше, чем в начале войны. Однако их численность была относительно невелика – в среднем не более 5 тыс. штыков на всю дивизию. Вместе со вспомогательными войсками Вехип-паша мог выставить от 45 до 50 тыс. человек при 160 орудиях, среди которых было несколько австрийских и немецких гаубиц. Тем не менее такой армии оказалось бы более чем достаточно, чтобы сломить сопротивление грузин и армян.