Ответ турецкого главнокомандования прибыл на следующий день. Предложение о перемирии принималось при условии, что армяне отойдут за линию, соединявшую Карские форты. Одновременно турки стали обходить Карс, двигаясь к железнодорожной станции Мезреа, создавая угрозу армянским коммуникациям с Александрополем. В течение дня 24 апреля полковник Морель дважды совещался с полковником Казим-беем, который командовал турецким авангардом у Карса. Вехип-паша выдвинул новое условие – армяне должны сдать форты на левом берегу Каре-Чая утром следующего дня (25 апреля), а днем – форты на его правом берегу. Отход армянских войск за Арпа-Чай должен быть завершен в три дня. Назарбеков понял, что ему не остается ничего иного, как только подчиниться этим требованиям.

В 9 часов утра 25 апреля первые турецкие части вошли в Карс. Прошло всего лишь несколько месяцев с того дня, как исполнилось сорок лет (1878–1918) великому штурму Карса русской Кавказской армией под командованием армянина Лорис-Меликова.

Вечером 26-го отступавшие армянские войска были в Башкадыкларе, а 28-го перешли реку Арпа-Чай. Все орудия крепости и все военные припасы, хранившиеся здесь, достались туркам[321].

Политическая неразбериха, порожденная событиями в Тифлисе и переговорами в Трапезунде, помешала армянской армии предпринять сколько-нибудь серьезную попытку оборонять Карс, по крайней мере в тот период, пока не были частично вывезены запасы и не уничтожены накопленные в нем резервы. Но если несчастные армянские командующие надеялись, что после ухода из Карса за старую границу России 1877 г. их несчастья закончатся, то они жестоко просчитались – их ожидали новые беды. Когда 11 мая возобновились переговоры о мире – на этот раз уже не в Трапезунде, а в Батуме, – Вехип-паша заявил, что старые условия мира для турок больше неприемлемы, поскольку армяне и грузины ответили на прежние предложения вооруженным сопротивлением. Территории, которые раньше считались спорными, были теперь завоеваны силой, и Вехип-паша считал себя обязанным выдвинуть новые условия:

1. Районы Ахалцихе, Ахалкалаки и Александрополя передаются туркам, и туда входит турецкая армия.

2. Под контроль турок переходит железная дорога Александрополь – Эчмиадзин – Нахичевань – Джульфа, необходимая для переброски турецких войск в Северную Персию.

3. Пока идет война с Великобританией, турки получают право свободно пользоваться всеми железными дорогами Закавказья.

Эти требования означали, что первый этап турецкой войны в Закавказье завершился, и настало время переходить ко второму. Легкий захват Батума и Карса убедил Энвер-пашу, что он может вернуться к своей идее 1914 г. о пантуранском наступлении, и на повестку дня вышли два вопроса: завоевание Баку и присоединение к Османской империи Кавказского и Персидского Азербайджана[322].

Энвер также надеялся, что если мировая война и распад Российской империи продолжатся, то можно будет предпринять и более решительные шаги: вторгнуться в Закаспийские области и Туркестан, а также поднять панисламистское восстание против британцев в Афганистане, Южной Персии и Северной Индии.

На пути этих грандиозных завоеваний стояли лишь слабые, только что появившиеся на карте мира страны – Грузия и Армения, по территории которых проходили жизненно важные грунтовые и железные дороги. Всем было понятно, что сломить их сопротивление совсем не трудно, и войск, имевшихся у Вехип-паши, было для этого вполне достаточно. Однако для захвата более обширных территорий потребуются дополнительные войска, ибо Британия вряд ли останется равнодушной к судьбе Баку и Северной Персии. Вполне возможно, что недавно созданное в России советское правительство выразит свое недовольство. Несмотря на то что турецкая армия в Палестине попала в опасную ситуацию, 15-я пехотная дивизия, возвращавшаяся с Румынского фронта, была задержана на берегах Босфора, поскольку ее собирались перебросить в Батум. Но Энверу нужны были не только войска – гораздо больше он нуждался в лидерах, способных понять и воплотить в жизнь его амбициозные замыслы. Он вызвал из Триполитании своего сводного брата, Нури-пашу, который успешно сопротивлялся попыткам итальянцев проникнуть в глубь страны, и назначил своего дядю, Халил-пашу, командующим «исламской армией» на Кавказском фронте.

Турецкие планы завоевания Восточного Кавказа вскоре стали ясны не только британцам, но и немцам. А уж немцы никак не хотели, чтобы эти намерения, которые могли сильно повредить их собственным планам, воплотились в жизнь. В апреле 1918 г., когда мечты Энвер-паши приобрели определенную форму, немцы уже расширяли свою оккупацию Украины и готовились взять под контроль северное побережье Черного моря. 20 апреля немцы вошли в Харьков и вскоре были уже в Севастополе и Ростове. Немецкий представитель, генерал фон Доссов, принимал самое активное участие в работе Батумской конференции, а полковник Кресс фон Крессенштайн, не очень дружелюбно относившийся к туркам после своего поражения в Палестине, появился в Тифлисе, где установил самые лучшие отношения с грузинскими членами закавказского правительства. В городе на Куре немецкий полковник обнаружил, что обстановка благоприятствует интригам, направленным на предотвращение захвата турками Баку.

Немцев совсем не интересовало, завершится ли Пантуранская кампания победой или потерпит провал. Однако они отчаянно нуждались в поставках бакинской нефти и были убеждены, что если город окажется в руках турок, то производство нефти резко сократится, даже притом, что все нефтепроводы перейдут под личный контроль Энвера и всех его ближайших и дальних родственников и сподвижников. В течение мая фон Крессенштайн развил в Тифлисе бурную деятельность и показал себя человеком, способным на все. Он хорошо понимал, что грузинские войска не смогут стать надежной преградой на пути турок, а если грузинские части начнут воевать под немецким флагом, турки будут недовольны. Стремясь замаскировать немецкое руководство грузинским ополчением, фон Крессенштайн мобилизовал всех мужчин немецкого происхождения в самом Тифлисе и вокруг него – от персонала своей дипломатической миссии до военнопленных и крестьян старых немецких поселений вроде Эленендорфа. А тем временем грузинские министры закавказского правительства решили, что только немцы сумеют защитить их национальные интересы. Их небольшие и плохо организованные военные силы, разбросанные между Поти, Кутаиси и Тифлисом, не способны были помешать туркам прибрать к рукам Закавказскую железную дорогу. Грузины были уверены, что, если турки сумеют войти в Грузию, их оттуда уже не выдворить.

У армян ситуация была совсем иная. Немцы не были заинтересованы в защите армянской территории, наоборот, им было выгодно, чтобы турки через Армению прошли в Северную Персию и не допустили захвата Баку британцами. Надеясь на то, что Британия в конце концов им поможет, армяне понимали, что им не остается ничего другого, как воевать с захватчиками. Более того, армяне боялись, что даже простой проход турецких войск по их территории подтолкнет мусульман, живших на их южной и восточной границах, к новой резне. Находясь под угрозой неминуемого вторжения с запада и возникновения кровавых конфликтов на национальной почве в тылу, армяне понимали, что даже капитуляция лишь отсрочит истребление – или скорее полное уничтожение – их народа. В мае 1918 г. перспектива полной победы западных держав казалась ереванским наблюдателям весьма призрачной. Редко какому народу приходилось сталкиваться с такой безнадежной и отчаянной ситуацией, в какой оказались армяне в начале лета 1918 г.! Турки тем временем торопились осуществить свои грандиозные планы, и, пока шли переговоры, а перемирия по-прежнему не было, они занимали районы, лежавшие за Арпа-Чаем.