на предложение о прекращении огня, при том условии, что стороны останутся на местах по состоянию на момент прекращения военных действий. Но Садат на это не согласился. После первых дней войны он ощущал себя на вершине успеха. И вышло так, что, сам того не подозревая, он этим отказом лишил себя плодов своей победы.

Тем временем Советский Союз всячески демонстрировал, что решительно настроен на то, чтобы обеспечить арабам сохранение уже завоеванного к тому времени на полях сражений. Когда председатель Революционного совета Алжира Хуари Бумедьен[257] прибыл 9 октября с визитом в Москву, министр обороны СССР маршал А. А. Гречко публично призвал все арабские страны оказать помощь Египту и Сирии живой силой и транспортными средствами. Гречко вообще зашел очень далеко, заявив, что арабские армии не должны останавливаться, даже когда они пересекут границы с Израилем 1967 г. В то же время газета “Правда” выступила с призывом к арабским странам в самой полной мере использовать нефтяную блокаду и даже изъять свои многомиллиардные вклады из западных банков. Впрочем, военная помощь, оказываемая Советским Союзом, значительно превосходила всю его дипломатическую и моральную поддержку. У восточных берегов Средиземного моря находилось впечатляющее число кораблей ВМС СССР, и под их защитой одно за другим входили в порты Александрии и Латакии и вставали под разгрузку советские суда, оправившиеся в путь еще задолго до начала египетско-сирийского наступления и доставившие тысячи тонн оружия и боеприпасов. Кроме того, 9 октября началась переброска вооружений по воздуху. С авиабаз, расположенных в Венгрии, гигантские транспортные самолеты Ан-12 доставляли на военный аэродром около Пальмиры, к северо-западу от Дамаска, танки, артиллерийские орудия и истребители в частично демонтированном виде. Транспортные самолеты дальнего действия Ан-22 “Антей” совершали рейсы из СССР в Каир. К 12 октября перевозки достигли своего пика, и каждый час садилось 18 самолетов. В период 9-22 октября в среднем прилетало 30 самолетов в день.

Как беззастенчивость, так и масштабы советского вмешательства стали буквально потрясением для Госсекретаря США Генри Киссинджера. Бывший профессор Гарварда пользовался репутацией архитектора разрядки; это был человек, который обеспечил участие СССР в прекращении Вьетнамской войны, организовал переговоры об ограничении стратегических вооружений (ОСВ)[258], заложил основы “новых и конструктивных отношений” с Москвой и Пекином. Переоцененные в свое время, эти достижения предстали в истинном свете именно тогда, когда Советский Союз принялся активно раздувать пламя ближневосточной войны. В Кремле были твердо уверены, что если Садат и Асад продолжат военные действия после 12 октября, им больше не придется сталкиваться с Израилем на поле боя. Москва поставила на карту свой престиж и доверие к себе.

Однако то же самое можно было сказать и про Вашингтон. Теперь, когда президент США увяз в Уотергейтском скандале, многое зависело от действий Киссинджера. Ранее, будучи советником президента по вопросам национальной безопасности, Киссинджер старался по возможности занимать сдержанную позицию в ближневосточных делах. Отдавая себе отчет в том, что его личная точка зрения, как еврея, достаточно уязвима, он предпочитал передоверять вопросы арабо-израильских отношений Госдепартаменту. Впрочем, он никогда не скрывал своего мнения относительно того, что у США имеются “исторические обязательства” перед Израилем и что обеспечение безопасности Израиля — в интересах США. В конечном итоге ведь именно он, а не Госсекретарь США Роджерс в 1970 г. убедил Никсона продать “Фантомы” Израилю. И в сентябре того же года, во время сирийского вторжения в Иорданию, Киссинджер оказался более действенным политиком, чем Роджерс. Он спросил генерала Ицхака Рабина, бывшего тогда послом Израиля в Вашингтоне, обеспечит ли правительство Голды Меир поддержку иорданцам. Рабин ответил утвердительно. И вот в рамках этой негласной договоренности были организованы крупномасштабные маневры израильских танковых частей вблизи иорданской границы, а корабли Шестого флота США вполне недвусмысленно подошли к восточному берегу Средиземного моря. Ободренный этой демонстрацией американо-израильской мощи, король Хусейн начал решительную контратаку против сирийских частей. Танковые войска и ВВС Иордании нанесли значительный урон сирийским танкам и вытеснили захватчика за пределы страны (Гл. XXII. Усиление арабского сопротивления). Кризис закончился. Киссинджер и Рабин обменялись рукопожатиями. С тех пор израильтяне прониклись доверием к Киссинджеру.

Это доверие подверглось серьезному испытанию в дни Войны Судного дня. Получив информацию о крайне неблагоприятном развитии событий, посол Израиля в США Симха Диниц[259] обратился 8 октября к Киссинджеру с просьбой о военной помощи. Он напомнил Госсекретарю о том, что Голда Меир согласилась не наносить упреждающего удара по противнику, и эта сдержанность стоила Израилю больших потерь в живой силе и технике; теперь Израилю жизненно необходимы поставки вооружений, в первую очередь истребителей, танков и артиллерийских боеприпасов. Киссинджер положительно отнесся к сказанному, но его реакция была очень осторожной. Ему вовсе не хотелось вызывать ответную реакцию Советского Союза или арабских нефтедобывающих стран. Он знал также, что общественное мнение в стране противится новой вовлеченности США в зарубежные дела. Более того, Джозеф Сиско и другие эксперты ближневосточного отдела Госдепартамента высказывались в пользу невмешательства в ситуацию на Синайском полуострове: Египет был основной страной региона, от которой зависело, быть ли миру на Ближнем Востоке, и, после того как он восстановил свою воинскую честь, не следовало способствовать его новому унижению. Киссинджер с пониманием отнесся к этим рассуждениям и аргументам.

Но наряду с этим Госсекретарь располагал достоверной информацией о проблемах Израиля, в частности о значительных потерях авиации, вызванных огнем советских ракетных установок ЗУР-6. Еще 8 октября Киссинджер дал разрешение на отправку (самолетами компании Эль-Аль) боеприпасов и запчастей с авиабаз США. На следующий день они вместе с президентом приняли решение о пополнении боевых сил авиации Израиля. А вскоре стала поступать информация о поставках советского оружия — и не только морским путем. Американская станция радиотехнической разведки на Кипре сообщила о регулярных перебросках советских вооружений по воздушному мосту в Сирию. Появились донесения о том, что СССР подстрекает другие арабские страны, призывая их приять участие в военных действиях. В свете всех этих новостей Киссинджер принял 11 октября принципиальное решение: необходимо воспрепятствовать действиям Советского Союза на Ближнем Востоке, и не только ради безопасности Израиля, но и для того, чтобы продемонстрировать силу США в этом регионе. Значительные поставки американского оружия помогут Израилю повернуть ход войны, восстановят баланс вооружений и тем самым обеспечат Вашингтону возможность оказывать дипломатическое влияние в ходе послевоенных переговоров. Необходимо было продемонстрировать всем арабским странам, что никто не в состоянии одержать победу в регионе, пользуясь исключительно советской поддержкой.

И вот к ночи 12 октября Никсон лично дал распоряжение Пентагону начать переброску американских вооружений в Израиль воздушным