– Неужто кто-то и впрямь слышал речи? – спросил Джеймс.

– Примерно десять человек на помосте и прямо перед ним, – ответил полковник Райс. – Помещение было такое большое и гулкое, что организаторам пришлось попросить у меня бывших военных, чтобы те флажками подавали сигналы оркестру в пятьсот музыкантов и хору в пять тысяч человек, когда играть и когда петь.

– Что-нибудь интересное из того дня получилось? – спросил Драммонд.

– Один малый, работающий в детском журнале, сочинил клятву, которую министерство образования разослало по школам, чтобы двадцать первого октября, в день церемонии, все юные оболтусы по всем школам выразили свою любовь к стране.

– Клятву? – недоверчиво переспросил Джеймс.

– Целиком не помню, но начало такое, – сказал Райс. – «Я клянусь в верности моему флагу и республике, которую он символизирует…»

– На мой взгляд, требовать от школьников клятвы как-то не очень по-американски…

– Не по-американски, – согласился Холмс. – По-немецки. Очень по-немецки.

* * *

Поездка к верхней галерее стала для Генри Джеймса полной неожиданностью. У него буквально захватило дух. Компания «Отис-Хейл» построила сверхскоростной лифт, который представлял собой открытую с трех сторон клетку и с такой быстротой проносился через кольца электрических огней, что тело наливалось тяжестью и в то же время парило в воздухе. Когда кабина остановилась наверху, перед дверьми в галерею, Генри Джеймсу на миг показалось, что его ноги оторвались от пола.

– Этот лифт сам по себе будет одним из главных аттракционов, – выговорил он, сумев наконец раздышаться.

– Ничуть не сомневаюсь, – сказал полковник Райс.

– Я не уверен, что захотел бы проехать на нем второй раз, – заметил Драммонд.

Галерея на Павильоне изящных искусств и мануфактур называлась Смотровой площадкой и опоясывала все тридцать два акра здания. Вместо каменного или бетонного парапета ее огораживали лишь столбики, соединенные металлической цепью, что еще усиливало ощущение высоты. Вид отсюда открывался поразительный. Джеймс понял, что, если мистер Феррис достроит свое Колесо, посетители на Смотровой площадке будут находиться почти вровень с кабинами в их наивысшей точке.

Холмса, Драммонда и Райса, естественно, интересовала лишь та часть Смотровой площадки, с которой безумец мог выстрелить в президента.

– На трех углах Смотровой площадки установлено по огромному прожектору, – проговорил Холмс, обращаясь словно к самому себе.

Тем не менее Райс ответил:

– Да, сэр. Они немецкие, очень яркие. Будут по ночам освещать здания, фонтаны, остров и все остальное. В луче такого прожектора мы сможем разглядеть кролика за милю.

Каждый немецкий прожектор стоял на черном квадратном основании высотой примерно два с половиной фута. Основание было стальное, покрытое черной эмалью.

Разговор происходил на юго-западном углу Смотровой площадки, том, с которого открывался лучший вид на Административный корпус и место, где через две недели с небольшим будет выступать президент.

Холмс нагнулся к основанию прожектора и указал на замо́к, привешенный к боковой стенке:

– У вас, случаем, нет ключа от этого ящика, полковник?

Райс вновь улыбнулся, не вынимая изо рта сигару:

– Вы слышали, как я бренчу на каждом шагу. У меня есть ключи от всего на Выставке.

И он, отделив от связки маленький ключик, отпер замок.

Холмс лег на живот и стал смотреть внутрь. Драммонд последовал его примеру, однако Джеймс не захотел пачкать рубашку. Он сел на корточки и нагнулся, стараясь заглянуть сыщику за плечо. Если не считать уходящих в пол черных проводов и металлических балок, ящик был пуст. Очевидно, у него было единственное назначение – служить опорой для прожектора.

– Спасибо, полковник Райс, – сказал Холмс, вставая и отряхиваясь. – Теперь пройдем на юго-восточный угол?

Последние утренние облачка рассеялись. Все четверо мужчин облокотились на металлические перила, радуясь весеннему солнцу.

– Отсюда стрелять потруднее, – заметил мистер Драммонд. – По сравнению с юго-западным углом добавляется еще сотня ярдов.

– Верно, – сказал Холмс. – И низкие перила – неудобная опора для винтовки. А вот человек, вставший на ящик, – он, не оборачиваясь, указал тростью за спину, – сможет упереть винтовку на обод прожектора.

– Какова длина маузеровской винтовки? – спросил полковник.

– Сорок восемь дюймов, – мгновенно ответил Холмс и чуть заметно улыбнулся. – Без штыка.

* * *

Павильон электричества понравился Джеймсу больше всех осмотренных зданий, включая Перистиль. С красивой, плавно изогнутой галереи открывался прекрасный вид на лагуны, мосты и, почти со всей юго-восточной стороны, на фасад Административного корпуса. Изящный вход украшала большая статуя Бенджамина Франклина, из обширного пространства внутри пахло озоном.

Холмса заинтересовала не столько сама галерея, сколько восемь башенок по углам павильона.

– В них есть лестницы для посетителей? – спросил мистер Драммонд.

– Конечно, – ответил полковник Райс. – Высота башен – сто семьдесят футов, а из арок наверху открывается лучший вид на территорию Выставки.

Стоя на башне, ближайшей к Административному корпусу, Холмс прицелился вдоль трости:

– Чуть сбоку, но когда президент выйдет произносить речь, рядом с ним не будет агентов секретной службы. Остальные важные лица будут сидеть, не так ли?

– Да, – ответил полковник Райс.

– Меньше ста ярдов, – заметил Холмс.

– Да, – вновь согласился Райс.

И на этом осмотр закончился. После быстрого, запоздалого ленча под нагревшимся от солнца холщовым навесом Холмс сказал: «Надеюсь, вы извините нас на одну минуту, мистер Джеймс» – и, отведя Драммонда и Райса в сторонку, беседовал с ними минут пятнадцать, покуда Джеймс пил вторую чашку кофе. По завершении разговора Драммонд подошел к Джеймсу:

– Для меня большой честью было познакомиться с вами, мистер Джеймс. Если наши пути еще пересекутся, я хотел бы захватить несколько ваших книг, и надеюсь, вы не откажете мне в просьбе их подписать. Они станут украшением моей библиотеки и наследием для моих детей.

– Конечно, конечно, – пробормотал Джеймс.

Драммонд пожал ему руку, слегка поклонился и вышел из прогретого солнцем шатра. Холмс и Райс уже закончили разговор, так что Джеймс подошел к ним.

Обмениваясь прощальными рукопожатиями с Холмсом, полковник заметил:

– Есть один вопрос, который вы ни разу не упомянули, мистер Холмс.

– Да?

– Какое бы место для стрельбы ни выбрал Лукан Адлер, у него останется небольшая проблема: как потом скрыться. Мы с вами уже обсудили, что в случае покушения на президента на Колумбовой выставке сразу запрут все ворота. Все выходы телефонизированы. Ни одному судну не позволят отойти от пристани. Ваш снайпер – самоубийца? Хочет стать мучеником за дело анархизма?