— Мне хорошо, — деревянным голосом ответил Джо. Он полез в карман, достал первую монету, которая ему попалась, и протянул Эдди.

— Целый доллар? Ух ты! Спасибо!

Джо выставил мальчишку. Потом снова взял газету и посмотрел на фотографию, надеясь, что это не Фиона. Но это была она. Ее лицо, ее улыбка узнавались безошибочно. Он чувствовал пустоту. Сосущую пустоту. Внутри не осталось ничего. Ни души, ни надежды, ни жизни. Они ушли. Улетели в мгновение ока.

Джо посмотрел на фотографию и горько усмехнулся. Вот дурак! Фиона не оказалась бедной и затравленной, как ему представлялось. Она не попала в беду, не была растеряна или испугана. С какой стати он вообразил, что без него Фиона будет одинокой и несчастной? Она стала красивой женщиной, добившейся успеха, а не девочкой, которой он разбил сердце на Старой лестнице. Она уехала и начала совершенно новую жизнь. Хорошую жизнь. Выглядела как счастливая новобрачная, вышедшая замуж за своего жениха, который, судя по внешности, был не чета какому-то уличному торговцу из Уайтчепла.

Джо посмотрел на этого жениха — изрядно побитого, но все равно красивого, целующего ее в щеку — и внезапно ощутил жгучую ревность, представив себе Фиону в его объятиях. «А чего ты ждал? — сердито спросил его внутренний голос. — Бросил ее, вот она и нашла себе другого. И правильно сделала».

На долю секунды Джо захотелось сходить к ней. Просто чтобы увидеть в последний раз. Но он знал, что это будет эгоистично, нечестно и только расстроит Фиону. Во всем виноват он сам, не она. И поделом ему — это наказание за боль, которую он ей причинил. Он снова услышал голос своей бабушки: «Нас наказывают не за наши грехи. Нас наказывают грехами».

Нет, он не пойдет к ней. Позволит ей жить своей жизнью. А сам будет жить своей. Без нее. Она не вернется к нему. Не вернется в Лондон. Джо почувствовал боль, всесокрушающую боль от потери и пришел в ужас. Придется как-то избавиться от этой боли, иначе она разорвет его на куски.

Он вынул из-под кровати вещмешок. Нужно будет уплыть сегодня же. У него есть обратный билет. Он найдет Брендана на стройплощадке, попрощается с ним, потом отправится на пристань и узнает, отплывает ли сегодня пароход линии «Белая звезда» и есть ли на нем свободные места. Джо открыл верхний ящик комода, схватил свои вещи и сунул их в мешок. Там был и путеводитель по Нью-Йорку, открытый на странице, посвященной Вест-Сайду. Челси. Тому кварталу, где она жила. Тому кварталу, в который он хотел пойти сегодня. Он опоздал на один день. Проклятие, всего на один!

Боль ударила без предупреждения, потащила его в бездонные глубины, поглотила и утопила. Наполнила удушающей скорбью, ощущением собственной вины и безумием. И Джо понял, что отныне эти чувства останутся с ним навсегда.

— Эй, Стэн, добавь керосину, — велел Котелок Шихан. — Эта херня должна полыхать, а не тлеть.

— Ладно-ладно, — проворчал Стэн Кристи. — Подождешь минутку. Господи Иисусе, на тебе вечно подштанники горят…

За такие слова Котелок врезал бы ему как следует, если бы видел. Но на старой чаеразвесочной фабрике Уильяма Бертона было темно хоть глаз выколи; он едва видел собственную вытянутую руку. Единственный источник света — бледный полумесяц. Его слабые лучи, с трудом проникавшие в высокие окна с выбитыми стеклами, освещали трухлявые ящики из-под чая и извивающиеся газовые трубы. Все остальное — дверные ручки, петли, газовые фонари и подсвечники — давно исчезло. Утильщики растащили.

Раздался стук.

— Уй, лодыжка, мать ее так! Не видно ни хрена! — завопил Рег Смит.

Послышался смешок.

— Зажги спичку, — посоветовал Стэн.

— Тоже шутник нашелся, мать-перемать…

— Заткнитесь! Хотите, чтобы нас услышали? — прошипел Котелок.

— Да как же не ругаться, шеф? — пожаловался Рег. — Я залил керосином ботинки. Теперь будут вонять несколько дней… Кстати, зачем мы занимаемся этой хренотенью?

— Бертон хочет получить страховку, — ответил Котелок. — Он выставил это помещение на торги еще несколько лет назад, но не нашел покупателя. Если фабрика сгорит, эти хмыри из страховой компании должны будут заплатить ему. Но, конечно, все должно выглядеть как несчастный случай.

— На кой хрен ему эта страховка? У него и так денег куры не клюют, — сказал Стэн.

— Теперь клюют. Каюк Бертону, парни, — ответил Котелок. — Судьба повернулась к нему задницей несколько лет назад, когда он попытался прорваться на американский чайный рынок. А в прошлом году приказала долго жить индийская плантация. Малый, которого он назначил управляющим, смылся с кассой. Теперь Бертон весь в долгах, а платить нечем.

— То, что мы делаем, называется поджог, — авторитетно заявил Стэн. — Раньше за нами такого не водилось.

— Добавьте этот факт в вашу биографию, — саркастически бросил Котелок. Но парни юмора не поняли.

— А что, можно, — задумчиво ответил Стэн. — Не у каждого есть такой опыт, как у нас, правда, Рег? Карманные кражи, грабежи, кражи со взломом, вымогательство…

— Подтасовка результатов матчей… — продолжил Рег.

— Выкручивание рук, стрельба в коленную чашечку…

— Не забудь про удары по башке. Это основа основ.

— Мы могли бы читать лекции. Ребятам; которые только осваивают ремесло.

— Как пить дать, могли бы! — оживился Рег. — И как бы мы назвали свое заведение?

— Школа убийств и нанесения тяжких телесных повреждений имени Стэна Кристи и Рега Смита, — съязвил Котелок.

— А что, звучит неплохо, правда? — спросил Рег. Стэн согласился.

Парни начали обсуждать идею, а Шихан сел на ящик из-под чая и потер лицо. Вот до чего дошло. Человек его положения вынужден в полночь торчать в какой-то дыре вместе с двумя недоумками. И пахать на Бертона, который после возникновения финансовых трудностей стал еще более непредсказуемым и склонным к насилию. Котелок видел, как он набросился на собственного мастера. И на Стэна тоже, когда тот неудачно пошутил. Когда-то Котелку и в голову бы не пришло браться за такую пустяковину. Он предоставил бы это мелкой рыбешке, любителям. Но найти хорошо оплачиваемую работу становилось все труднее и труднее.

Все изменилось. Все было не так, как в добрые старые времена, закончившиеся в 1888-м. Котелку нравилось называть их «эрой до рождества Джека». Этот выдающийся ублюдок разрушил всё. После серии загадочных убийств очистка Ист-Энда стала для лондонских властей делом чести. На его улицы вышли толпы констеблей, священников, миссионеров и благотворителей. А падла Родди О’Меара выполнил свое обещание и все эти годы не отходил от него. Приклеился намертво, разговаривал с Котелком на людях, словно тот был его стукачом, и устраивал облавы в его игорных домах, притонах и борделях. Правда, три года назад стало чуть полегче. О’Меару сделали сержантом, и теперь он большую часть времени проводил за письменным столом. Сам ходить за Котелком он перестал, но поручил это дело своим подчиненным.