– Только что выплыло, – заметил Тавос Понд, почёсываясь под грубой, засохшей повязкой, которая укрывала половину его лица.

– Ты о чём? – снова спросил Бальгрид. – А что это там делает сержант?

Может гневно посмотрел на Мазка:

– Он до сих пор глухой. Сделай что-нибудь!

– Слух вернётся, – ответил целитель, пожимая плечами. – Большей частью. Просто нужно время.

– В общем, – продолжил Неженка, – она не настоящая женщина. Она пьёт…

– Верно, – вклинился Дохляк, – а почему она пьёт? Потому что боится пауков!

– Это не важно, – возразил его брат. – А теперь она трезвая, и это плохо. Слушайте, все…

– А? – переспросил Бальгрид.

– Слушайте, все остальные, нужно просто, чтобы она не просыхала, и всё будет хорошо…

– Идиот, – заявил Может. – Может, вы и не поймали тех, кто перебил этих ваших жрецов, потому что она была пьяная. В И'гхатане она хорошо управилась, забыли? Вы живы благодаря ей.

– Это пройдёт, сапёр. Просто подожди. Нет, ты только глянь на неё – возится с ногтями!

Геслер знал, что принимать тяжей в новый взвод – нелёгкое дело. Они ведь не думают нормально; да и вообще не факт, что они люди. Скорей уж, создания где-то посередине между живыми имассами и баргастами. А у него теперь четверо таких. Курнос, Смекалка, Ура Хэла и Подёнка. Смекалка смогла бы, наверное, перетянуть в состязании вола, да ещё и родом из Напана, хотя ярко-зелёные глаза явно откуда-то ещё затесались; а Курнос, похоже, взял себе за привычку терять части тела, и никак не разберёшь, ограничилось ли дело только носом и ухом. Ура была родом с Корелри и, небось, уже была подписана на Стену Бури, только потом спряталась на борту Джакатанского торговца, а значит, решила, что ничего и никому не должна. Подёнку просто было сбить с толку, но уже силы ей тоже было не занимать.

А тяжёлая пехота вообще отличалась силой. Придётся заново учиться руководить взводом. Но если Ураган вернётся, ему они понравятся.

В некотором смысле, перераспределить солдат по взводам – хорошая идея, Геслер только не был уверен, что капитан это вовремя делает. Это всё же работа Кулака Кенеба, и он бы наверняка решил распределить по другим взводам солдат, которые теперь стали – все до одного – ветеранами. Ладно, с этим пусть треклятые офицеры парятся. Сейчас Геслера больше всего беспокоило то, что у них толком не осталось ни оружия, ни доспехов. Вот налетит десятка два разбойников, и солнышку придётся выбелить ещё несколько малазанских косточек. Нужно выступать, догонять треклятую армию.

Сержант взглянул на западную дорогу, которая шла по гряде. Хеллиан уже выбралась туда. Странная женщина, но, видно, знает своё дело, раз сумела вывести своих солдат живыми. Геслер не хотел оглядываться на И'гхатан. Каждый взгляд будил одни и те же образы: вот Истин взваливает на плечо взрывчатку и мчится навстречу дыму и огню. Скрипач и Спрут бегут назад, подальше от взрыва. Нет, не стоит этот проклятый город последнего взгляда.

Что от него можно взять хоть на ломаную джакату стоящего? Леоман их заманил внутрь, превратил город в паутину, из которой не вырваться… только… мы ведь выбрались, правда? А сколько – не смогли? Капитан Фарадан Сорт им рассказала. Не меньше двух тысяч, выходит? И всё – чтобы перебить несколько сотен фанатиков, которые бы с радостью покончили с собой, не тронув больше никого, чтобы только восславить какую-нибудь глупость, за которую были готовы умереть. Так ведь и думают фанатики. То, что получилось ещё и малазанцев поубивать, только подсластило и так уже сладкое последнее угощенье. И всё ради того, чтобы у какого-нибудь бога глазки заблестели.

И если что-то отполировать как следует, оно ведь тоже заблестит.

Распухший глаз солнца оторвался от горизонта, уже почти пора выступать.

Десять, может, и больше крысят. Все розовые, сморщенные, съёжились в старом ласточкином гнезде, которое взрывом сорвало со стены. Сжимая гнездо в руках, Флакон смотрел на них. Мать цеплялась за его левое плечо, морщила носик, будто раздумывала, а не прыгнуть ли – то ли к своим беспомощным детям, то ли вцепиться Флакону в шею.

– Расслабься, дорогая моя, – прошептал маг. – Они мои настолько же, насколько и твои.

Рядом послышался сдавленный хрип, затем взрыв смеха.

Флакон гневно покосился на Улыбку:

– Ты ничего не понимаешь, корова безмозглая!

– Поверить не могу, что ты решил забрать с собой эту грязную тварь. Не спорю, она нас вывела, так оставь её теперь в покое. К тому же, ты же им никак жизнь сохранить не сможешь – она ведь их должна кормить, верно? А значит, должна искать еду. А где она её найдёт? Мы же сейчас выйдем на марш, дурень ты этакий!

– Мы справимся, – упрямо ответил Флакон. – Они ведь стайные животные, крысы. Вдобавок, мы ведь уже набрали довольно еды – пока что много есть нужно только самой И'гхатан. Детёныши лишь сосут.

– Прекрати, меня уже тошнит. В мире и так полно крыс, Флакон. Большую забирай, конечно, а остальных оставь птицам.

– Она мне никогда этого не простит.

Сидевший неподалёку Корик смерил взглядом бранящихся солдат, а затем поднялся.

– Далеко не уходи, – сказал Смычок.

Сэтиец-полукровка пробурчал что-то невнятное в ответ, а затем направился к северной, дальней оконечности плато, где землю испещрили широкие и глубокие ямы. Подойдя к краю одной из них, Корик взглянул вниз. Давным-давно здесь брали глину горшечники: тогда ещё вода залегала близко к поверхности. Когда она пересохла, в ямы стали сбрасывать мусор, в том числе – тела нищих и бездомных.

В ямах у городских стен остались только выбеленные груды потрескавшихся на солнце костей среди обрывков погребальных саванов.

Он ещё некоторое время постоял над безымянными останками, а затем спустился на дно по крошащемуся склону.

Солдаты потеряли бóльшую часть костей, прикреплённых к доспехам и форме. Корик решил, что в самый раз будет для этих умерших жителей И'гхатана предложить им свои взамен. В конце концов, мы ведь проползли через кости самого города. И не можем даже измерить, чтó оставили позади.

Остановившись по колено в костях, он огляделся. Да уж, фетишей здесь предостаточно. Удовлетворённо кивнув, Корик принялся собирать их.

– Ты без доспехов почти голым кажешься.

Капрал Битум скривился:

– Да я и есть почти голый без доспехов, сержант.

Улыбнувшись, Смычок отвёл глаза и нашёл взглядом Корика, который как раз принялся спускаться под землю. По крайней мере, так это выглядело со стороны. Странный, скрытный человек. Впрочем, хочет лезть под землю – его дело. Главное, чтобы явился по сигналу, когда нужно будет выступить в путь.

У костра Спрут выплеснул остатки чая, точнее отвара из полудюжины местных растений, который Флакон назвал вкусными, хоть и темнил что-то по поводу токсичности.