«А теперь он помогает Птолемею собрать в Александрии величайших мыслителей и выдающихся ученых!.. Ну ничего, Птолемей, скоро мы с отцом победоносно вступим на землю столь любимого вами Египта…» – усмехнулся про себя Деметрий.

В своей окончательной победе над Птолемеем Деметрий не сомневался.

Ровно год назад молодой стратег приказал сообщить афинскому народу, что он вступит в город своей мечты Афины не ранее, чем довершит дело их освобождения победой над македонским гарнизоном Мунихии.

Битва у неприступных крепостных стен Мунихии велась с величайшим ожесточением. Благодаря численному перевесу войска и множеству осадных машин, Деметрию после того, как его войска штурмовали крепость два дня подряд, наконец удалось овладеть Мунихией. Македонские войска побросали оружие и сдались. Военачальник Дионисий был взят в плен. После этого Деметрий приказал возвестить об окончательном освобождении Афин, о своей дружбе и союзе с афинским народом. Эти события произошли ровно год назад, летом триста седьмого года.

Нахлынувшие воспоминания вызвали улыбку на лице молодого царя. Только после неоднократных, настойчивых просьб афинских граждан, при всеобщем ликовании народа он совершил свой первый триумфальный въезд в Афины.

В Экклесии он вступил на ораторскую трибуну и произнес долгожданные слова:

– Афины свободны!.. Я за короткие сроки постараюсь восстановить их былое могущество и славу. Прежде всего Афины должны снова стать морской державой.

Вскоре в городе начались судебные процессы против приверженцев олигархии, большинство которых успело заблаговременно бежать из города. Оставшиеся были приговорены к смертной казни. Деметрий помиловал только комедиографа Менандра.

Почести, воздаваемые Деметрию свободным афинским народом превосходили одна другую в неутомимой изобретательности. Льстивые речи ласкали его слух и он быстро привык к ним, полюбил, а вскоре уже испытывал в них ежедневную потребность. Влиятельные афиняне старались обратить на себя внимание молодого властителя и добиться его благосклонности.

Статуи Деметрия Фалерского были опрокинуты и расплавлены. Народное собрание единогласно постановило воздвигнуть рядом со статуями Гармодия и Аристогитона две золотые колесницы, запряженные в четверки золотых лошадей с изображениями освободителей – Деметрия и Антигона; соорудить в честь них алтарь; учредить в честь отца и сына ежегодные игры с шествиями и жертвоприношениями и выткать их изображения на пеплосе, священном одеянии Афины. Другие граждане, не менее находчивые, предложили возвести Деметрию алтарь на том месте, где он впервые, сойдя с колесницы, коснулся ногою земли Афин под именем «Нисходящего», которое обыкновенно давалось только Зевсу.

Подставив лицо солнечным лучам, Деметрий любовался морскими просторами и наслаждался приятными воспоминаниями.

«Эти почести, которые воздали мне афиняне, превзошли все мне известные. Очень изобретательный народ!.. Чем же они удивят и порадуют меня в мой новый приезд?.. Наверняка предложат мне поселиться в Парфеноне!.. Скорей бы наступил этот день!..» – размечтался Деметрий.

И снова Деметрий упивался образами и голосами недавнего прошлого. Месяц Мунихион афиняне предложили переименовать в Деметрион, каждый последний день месяца – Деметриадой, а праздник Дионисий – Деметриями.

«Теперь же, – подумал Деметрий, – граждане Афин будут приветствовать меня не только как бога, но называть меня и моего великого отца высшим именем, именем царя!..»

В те дни в Афинах среди остроумного и изобретательного в искусстве лести народа, среди веселых пиров и прекрасных гетер, его появление, его речи и поступки, носившие в себе отблеск изящества, доброжелательности и радости, не переставало возбуждать энтузиазм поклонения своему кумиру в афинянах. А когда Деметрий вступил в брак с прекрасной Эвридикой, вдовой Офелы Киренскего, возвратившейся в Афины, тогда восторженному ликования афинян не было конца, тогда брак героя с дочерью геройского рода Мильтиада, представлявший собой как бы символический союз славного прошлого великого города с высшей земной властью, казался венцом милости, чести и уважения.

И именно в те незабываемые, счастливые дни гонцы Антигона привезли Деметрию строжайший приказ отца немедленно покинуть Аттику и отправиться на Кипр, чтобы вести войну с Птолемеем. Кипрская война закончилась его блистательней победой!.. Он провозглашен царем!.. И именно теперь, когда он находился на вершине счастья и собирался возвратиться в Афины, на его пути снова встал Птолемей.

– О чем задумался? – Ламия неслышно подкралась к Деметрию и обняла его. – Ты вспоминаешь об Эвридике? Грустишь о ней?..

Деметрий вздрогнул.

– Нет!.. За все эти месяцы я ни разу не вспомнил о ней. Разве можно думать о другой женщине, когда рядом несравненная Ламия?..

Ламия еще крепче прижалась к Деметрию.

– Как же ты представишь меня своему отцу? Он наверняка одобрил твой брак с Эвридикой, ведь она из рода легендарного Мильтиада. А я всего лишь гетера.

– Надо подумать, – встревожился Деметрий, предвидя гнев отца, который не одобрял его бесконечные любовные приключения. – Но тебе, Ламия, я скажу по секрету: место моей жены снова должно быть свободным.

Гетера весело рассмеялась, а Деметрий погрузил руки в гриву её распущенных огненных волос.

Корабль равномерными ударами весел бороздил спокойное темно-синее море, над которым при восхитительно ясном небе зарождалось жаркое утро. Морская гладь дышала тихой грустью, почти чарующей печально торжественней тишиной, нарушаемой только криками длиннокрылых птиц и песнями гребцов.

В предчувствии скорого берега, возвещаемого уже несколько иной качкой, чем была в открытом море, облокотясь о борт корабля, Деметрий думал о предстоящей встрече с отцам, о том, что ему снова предстоит война с Птолемеем.

На берегах Оронта уже стояло лагерем много войска и каждый день прибывали новые пополнения.

Едва Деметрий ступил на берег Антигонии, предусмотрительно оставив Ламию на корабле, его восторженно приветствовала встречающая пестрая нарядная толпа.

На берегу Деметрия поджидала колесница с высоким квадратным сиденьем, украшенным бронзой и слоновой костью, которая мгновенно тронулась, как только он взошел на нее вместе с Аристодемом Милетским.

Жители города расступились перед колесницей. Лошади побежали рысью. Возница ловко правил четырьмя белыми конями.

На одной из улиц внимание Деметрия привлекли марширующие молодые воины. Во главе их шествовали музыканты, играющие на длинных бронзовых трубах. Под восторженные крики босоногих мальчишек промчался вооруженный отряд конницы.

– Антигон готовится к походу, – заметил Аристодем Милетский.

– Да, отец явно торопится, – кивнул Деметрий.

Колесница остановилась у дворца Антигона, обширного, в греческом стиле, стоящего на некотором возвышении над городом.