Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако считать дебют Штюрмера в Думе провальным, как это следует из мемуаров Милюкова и Родзянко, нет оснований. Согласно стенограмме, премьер сошел с кафедры под рукоплескание справа и «в правой части центра», лишь левые проводили его шиканьем. Штюрмер был настроен примирительно, высказал намерение пойти навстречу Думе в вопросах о волостном земстве, городовом положении, введении земства в некоторых районах Сибири, поручив подготовить соответствующие законопроекты. От прогрессивного блока жестко ответил Шидловский: «Всеобщее желание, чтобы страна могла доверять своему правительству и чувствовать себя с ним единым, было злостно истолковано как лозунг борьбы за власть». Далее — критика правительства и требование правительства доверия[1202].
Содержание работы Думы в значительной степени определялась Прогрессивным блоком, тон в котором задавали кадеты. Они собрались на свой VI съезд 18 февраля. Восторг от общения с верховной властью за неделю улетучился. Маклаков доказывал, что малейшее заигрывание с властью «способно безвозвратно похоронить в глазах Москвы престиж кадетской партии». Провинциальные делегаты требовали немедленной отставки Штюрмера. С ними в полной мере солидаризировались и Родичев, и Шингарев, который не жалел эпитетов: «Штюрмер это — воплощенная провокация… ибо его задача — обмануть и выиграть время. Наш долг ответить на эту преступную и бесчестную игру тем, чего она заслуживает, — глубоким и громко выраженным презрением. С таким правительством не ведут переговоров, — переговоры, соглашения, взаимные обязательства возможны только с честным врагом, в данном же случае ответ на по-лисьи протягиваемую руку может быть только один: требование немедленного ухода… Власть сама себя завлекла в пучину, пусть она тонет; этой власти, такой власти мы не можем бросить и обрывка веревки»[1203]. Милюкову вновь с большим трудом удалось отговорить партию от немедленной и прямой конфронтации с властью.
Вместо этого кадеты и другие участники Прогрессивного блока фактически просаботировали заседания Думы, не раз срывая кворум, затягивая рассмотрение законопроектов, выдвигая заведомо непроходные законопроекты и внося депутатские запросы по всем не устраивавшим их направлениям правительственной деятельности. Даже бюджет на этот раз принимался пару месяцев, тогда как обычно после работы бюджетной комиссии хватало пары дней. Штюрмер не без оснований информировал Николая, что вносимые Прогрессивным блоком законопроекты важны ему «не столько по существу, сколько с точки зрения возможности внушать с думской кафедры обществу, что Государственная дума исполнена лучших намерений, но что она не в состоянии ничего практически осуществить, ибо Правительство, опасаясь всяческих преобразований, ведет постоянную и упорную борьбу с прогрессивными течениями общественной мысли… В прежние времена правительственные мероприятия подвергались критике по мере обсуждения смет отдельных ведомств, в настоящую сессию Дума, не приступая к отдельным сметам и не обсуждая внесение законопроектов, прямо обратилась к штурму власти»[1204]. В чем Штюрмер был не прав — штурм власти еще предстоял. Дума без особой пользы проработала до 20 июня.
Еще более непримиримо были настроены земгоровские организации, не связанные, в отличие от Думы, какими-либо правовыми и процедурными ограничениями. 12 марта 1916 года в Москве одновременно открылись общеземский и общегородской съезды. Князь Львов в приветственной речи провозгласил: «Отечество в опасности. Очевидно отпадение от общих народных стремлений правительственной власти…» Московский голова Челноков вторил ему на городском съезде: «Вначале мы собирались помогать раненым и только. Но когда мы увидели, что правительство ведет страну к гибели и готовит армии разгром, мы из инстинкта самосохранения, из инстинкта государственности, того инстинкта, который чужд правительству, принуждены были вмешаться, взять дела в свои руки. Мы не хотели заниматься политикой, но нас заставили сделать и это. Когда мы увидели, что правительство не помогает, а только мешает нам, мы должны были поставить вопрос об удалении правительства и замене его таким правительством, которое пользовалось бы доверием народа… И с этими господами, следовательно, нам более говорить не о чем». Кроме самого Челнокова наиболее бурные оцации сорвали представители национальных окраин, заявившие свое недовольство русификаторской политикой правительства; а также представитель казачества Макаров, обещавший, что время, когда казаки выступали против народа, прошло и «никогда более этого не будет. У казачества раскрылись глаза»[1205].
На следующий день 80 руководителей крупнейших городов и земских организаций собрались на банкет в хорошо знакомом москвичам ресторане «Прага». Осведомители охранного отделения записали немало любопытного. В качестве основных гостей были представители Финляндии, Польши и Закавказья. Главную речь держал Милюков, призвавший к победе над внешним врагом и внутреннему устроению, которое предполагало одоление собственного правительства. Финский представитель Бьернборг в ответном слове обещал полную поддержку в этом благом деле, чтобы превратить отстаиваемый официальным Петроградом лозунг «finis Finlandiae» в finis, то бишь конец самого правительства, влекущего великую страну к гибели. Лидер связанной с кадетами польской организации Ледницкий выражал благодарность либеральной общественности за борьбу во имя обновления общей родины. Но, как и положено на банкетах, наибольший успех имел кавказец — тифлисский градоначальник Хатисов, который заявил, что в его краях правые отсутствуют, а есть только умеренные или крайние левые, которые только и ждут сигнала для начала решительных действий: «Теперь правительству не удастся более, как в 1905 г., натравливать одну кавказскую нацию на другую, бросить с ножами татар на армян и т. д. Все кавказские народы теперь прекрасно понимают, кто их общий враг; пусть знает Россия, что в борьбе с обнаглевшей, бесстыдной бюрократией бойцы Кавказа будут в первых рядах». Член московской городской управы Николай Астров выражал уверенность, что война «разрушит последний оплот бюрократии, так как союзница правительства и правых — Германия — будет разбита»; в то же время русская общественность «в своих стремлениях получает такую опору, как либерально настроенные Англия и Франция».
После банкета, за сигарами гласный Петроградской думы Новиков охотно делился с раскрывшими рот провинциальными делегатами последней, сверхдостоверной информацией о том, как именно управляет страной прогерманская клика во главе с Распутиным. Кадет и масон