В дневнике Церты Абрамской я нахожу такие строки:

24.2.1948.

Я устала… устала… Склад вещей убитых и раненых… Почти никто не приходит за этими вещами: нет никого, кто бы пришел и взял их. Хозяева вещей убиты, либо лежат на смертном одре в больницах и госпиталях. Явился сюда один человек, который был ранен в голову и руку, но не утратил способности передвигаться. Жена его убита. Он нашел ее платья, фотографии, какое-то вязанье… И все эти вещи, купленные когда-то с любовью, с ощущением огромной радости жизни, валяются здесь в подвале… И пришел парень, Г., поискать свои вещи. Его отец, мать, два брата и сестра пропали после взрыва на улице Бен-Иехуда. Сам он уцелел лишь потому, что в ту ночь не ночевал дома, ибо нес свою службу на боевых позициях… Кстати, его интересовали не столько вещи, сколько фотографии. Среди сотен фотографий, найденных в этих развалинах, он изо всех сил пытался отыскать фотографии своей семьи…

* * *

14.4.1948

Нынче утром объявили, что по карточным талонам на нефть (карточка главы семьи) будут выдавать в некоторых магазинах четверть курицы на семью. Кое-кто из соседей попросил меня, чтобы я принесла им их паек, если выстою очередь, поскольку они в это время работают и не смогут пойти в магазин. Сын мой, Иони, хотел занять для меня очередь перед тем, как пойти в школу, но я ему сказала, что займу очередь сама. Яира, младшего, я отослала в детский сад, а сама пошла в квартал Геула, где был магазин. Пришла я без четверти восемь, но очередь уже была человек шестьсот.

Говорили: многие пришли уже в три-четыре часа ночи, потому что еще днем прошел слух, что будут давать четверть курицы. У меня не было никакого желания стоять в очереди, но я ведь обещала своим соседям принести их паек, и возвращаться домой, не выполнив обещания, мне было неудобно. И я решила «отстоять» очередь, как ее «отстаивают» все.

Я еще была в очереди, как стало известно, что слухи, охватившие вчера весь Иерусалим, подтвердились: действительно, сто евреев были сожжены заживо неподалеку от квартала Шейх Джерах. Это были люди из колонны, поднимавшейся с продовольствием и оборудованием на гору Скопус — к окруженным арабами больнице «Хадасса» и университету. Сто человек. Среди них — крупнейшие ученые, врачи и медсестры, рабочие и студенты, служащие и те, кто нуждался в госпитализации.

Трудно поверить. В Иерусалиме много евреев, и эти евреи не смогли спасти сто человек, обреченных на такую смерть всего лишь в одном километре от еврейских кварталов… Говорят: англичане не дали спасти. Какие уж тут четверть курицы, если прямо на твоих глазах происходят такие несчастья? Но, тем не менее, люди упорно стоят в очереди. И все время только и слышишь: «Дети исхудали… Вот уже несколько месяцев они не пробовали мяса… Молока нет… Овощей нет…» Трудно выстоять шесть часов в очереди, но все же стоит: будет суп для детей… То, что произошло вблизи квартала Шейх Джерах, ужасно и страшно, однако, кто знает, что еще ждет нас в Иерусалиме… Тот, кто мертв — мертв, а живой продолжает жить… Очередь постепенно продвигается. «Счастливчики» отправляются домой, прижимая к груди четверть курицы на всю семью… Под конец показалась похоронная процессия… В два часа и я получила свой паек, а также пайки для соседей и отправилась домой.[25]

* * *

Папа должен был отправиться в осажденный университет на горе Скопус в той самой колонне 13.4.1948 года, когда были убиты и сожжены заживо семьдесят семь врачей и медсестер, профессоров и студентов. В штабе гражданской обороны ему поручили (возможно, это исходило от его начальства по работе в Национальной библиотеке) тщательно закрыть и опечатать некоторые отсеки в подвальном книгохранилище, поскольку университет на горе Скопус был отрезан от остальных еврейских кварталов Иерусалима. Но накануне вечером у папы поднялась температура до сорока градусов, и врач строго-настрого запретил ему вставать с постели (папа был близорук, слабого телосложения, и всякий раз, когда у него поднималась температура, глаза его застилал туман, чуть ли не до слепоты, и при этом он терял равновесие).

Через четыре дня после того, как бойцы-подпольщики ЛЕХИ и ЭЦЕЛа захватили арабскую деревню Дейр Ясин на западе от Иерусалима и убили многих ее жителей, вооруженные арабы атаковали колонну, пересекавшую в половине десятого утра квартал Шейх Джерах по пути к «Хадассе» и университету на горе Скопус. Британский министр колоний Артур Крич-Джонс лично пообещал представителям Еврейского агентства, что, пока британские вооруженные силы находятся в Иерусалиме, армия выступает гарантом того, что не будет нарушен установленный порядок следования колонн с персоналом, который должен был сменять своих коллег, работавших в университете и больнице «Хадасса» (больница обслуживала не только еврейское население, но и весь Иерусалим).

В колонне двигались две кареты «скорой помощи», три автобуса, окна которых были забраны металлическими щитами, чтобы уберечь пассажиров от огня снайперов, а также несколько грузовиков, груженных медицинским оборудованием и материалами, продовольствием и топливом, и два легковых автомобиля. У въезда в квартал Шейх Джерах стоял офицер британской полиции, который, как обычно просигналил, что путь свободен и безопасен. В центре арабского квартала, почти у самой виллы муфтия хадж Амина ал-Хусейни, изгнанного из Эрец-Исраэль пронацистского лидера палестинских арабов, на расстоянии примерно ста пятидесяти метров от виллы семейства Силуани, первый автомобиль подорвался на мине. И сразу же по колонне был открыт ураганный огонь, с обеих сторон дороги летели гранаты и бутылки с зажигательной смесью, называемые здесь «бутылками Молотова». Обстрел колонны не прекращался все утро.

Все это происходило менее чем за двести метров от поста британского армейского патруля, в задачу которого входило обеспечение безопасности движения еврейских колонн, следующих а «Хадассу» и университет. Долгие часы стояли британские солдаты, наблюдая за арабской атакой, не пошевелив и пальцем. (Устаз Наджиб вместе со своим семейством тоже вышел поглядеть на бойню? Либо все уселись на деревянных с мягкой обивкой стульях на веранде, с которой так удобно было наблюдать? Возможно, не на веранде, а в виноградной беседке? С высокими стаканами лимонада, запотевшими от холода?) В 9.45 утра мимо, не задержавшись ни на секунду, проследовал в своем автомобиле генерал Гордон Х. А. Макмиллан, верховный главнокомандующий британскими вооруженными силами в Эрец-Исраэль. (Впоследствии генерал, не моргнув и глазом, утверждал, что ему показалось, будто арабская атака уже закончилась).

В час пополудни, а затем еще через час пронеслись мимо, не останавливаясь, автомобили британской армии. Когда офицер связи при Еврейском агентстве обратился в штаб британского командования с просьбой позволить бойцам Хаганы эвакуировать раненых и умирающих, то услышал в ответ: «Армия контролирует ситуацию. А, кроме того, штаб решительно запрещает Хагане вмешиваться в происходящее». Вопреки запрету, бойцы Хаганы пытались оказать помощь колонне, оказавшейся в огненном кольце, поспешив к ней на выручку и со стороны еврейских кварталов, и со стороны осажденных «Хадассы» и университета. Но британцы блокировали все попытки приблизиться к месту и оказать помощь. В 13. 45 пополудни президент Еврейского университета профессор Иехуда Лейб Магнес позвонил генералу Макмиллану, настойчиво прося о помощи. Вот что ответил генерал: «Армия пытается добраться до места, но там завязался жестокий бой».