В своих отношениях с провинциальной аристократией Южной Галлии и Испании Эйрих располагал важным козырем. Все, что он должен был делать, — это неуклонно расширять подвластную ему территорию, — сравнительно легко, поскольку сокращение денежных поступлений означало, что римская администрация сможет выставить в поле очень немного солдат, — и землевладельцы поспешат к нему отовсюду. Кого-то не надо будет особо подгонять, некоторых придется долго уговаривать, однако большинство в конечном счете подчинится. Даже сам Сидоний перешел этот Рубикон. Возглавив сопротивление готской экспансии в Клермон-Ферране, он едва ли мог ожидать, что Эйрих будет к нему благосклонен, когда в 474–475 гг. город наконец оказался в руках готов. Разумеется, его отправили в ссылку, сначала в крепость близ Каркассона, а затем в Бордо. Там он пытался продолжить свои литературные занятия, однако, по его словам, «сон едва мог смежить мои отяжелевшие веки из-за шума, который тут же устраивали прямо над моей спальней две готские старухи — самые сварливые, пьяные и отвратительные создания из тех, что когда-либо видел свет». В Италии выражение «biberunt ut Gothi» — «пьют, как готы» — к VI в. вошло в поговорку. Письмо, из которого взят этот фрагмент, было отправлено Льву из Нарбонна — поэту, юристу и главному советнику Эйриха, вместе с экземпляром сочинения «Жизнь Аполлония Тианского», который был послан Сидонием по просьбе Льва. По сути, здесь и пролегла для Сидония дорога к освобождению. Эйрих был настолько занят, что сумел лишь мимоходом увидеться с Сидонием в Бордо — дважды за три месяца, однако у Сидония были друзья при дворе: Лев и еще один знаток литературы по имени Лампридий. Благодаря их заступничеству в конечном счете он легко отделался. Его имущество в Клермоне, которое очень просто могло быть конфисковано, было ему возвращено. В ответ Сидоний написал хвалебную оду:

«Наш повелитель и господин [Эйрих], даже он располагает совсем малым временем для отдыха, тогда как завоеванный им мир смиренно припадает к его стопам. Здесь, в Бордо, мы видим голубоглазого сакса… Здесь твой давний знакомый сигамбр, который после понесенного поражения рассек мечом твой затылок… Здесь бродит герул с сине-серыми глазами… Здесь бургунд семи футов роста, преклонив колени, часто молит о мире… К этому источнику припадает и римлянин, ища защиты от скифских орд… К твоим ополчениям, Эйрих, взывают все».

Сидоний сначала послал эту оду Лампридию, в надежде, что тот покажет ее королю. Лампридий так и сделал. Эйрих, пожинавший плоды столь многих завоеваний, принял эту капитуляцию, выраженную в литературной форме, и могсебе позволитьбыть великодушным. Скорее всего вряд ли он столь же легко прощал всех своих бывших врагов. Несомненно, в менее могущественных королевствах, чьи ресурсы были куда скромнее, римские землевладельцы оказались вынуждены принять от своих новых господ более жесткие условия, нежели те, что были предоставлены Сидонию.

Например, если сравнить с вестготами бургундов, то между 468 и 476 г. им весьма незначительно удалось расширить свои владения. Как и Эйрих, бургундский король нуждался в привлечении на свою сторону приверженцев из числа римлян, однако у него имелись и собственные служилые люди, которых надо было поощрять. И все это в условиях гораздо более скромной экономической базы! Результатом явился компромисс, отражение которого мы наблюдаем в одном из юридических кодексов вновь образованного Бургундского королевства — в «Книге конституций»:

«В соответствии с опубликованным указом было постановлено, что наши люди [бургунды] должны получить 1/3 рабов и 2/3 земли; всякий же, кто получил в дар землю и рабов от наших предшественников или от нас, не должен требовать себе 1/3 рабов и 2/3 земли там, где ему было оказано гостеприимство».

Хотя было бы желательно знать об этом больше, юридическая норма, к которой мы здесь обратились, позволяет понять, каким образом бургундские короли приступили к решению проблемы политического равновесия, которого требовало положение вещей. Около 20 лет назад историк Уолтер Гоффарт высказал мнение, что здесь стоит говорить скорее о распределении доходов, поступавших в виде налогов с римских городских общин (civitates), которые оказались под контролем бургундов, нежели о разделе земельной недвижимости. Это в высшей степени натянутая интерпретация, и, как высказывались с тех пор многие исследователи, нет никаких сомнений в том, что в данном случае следует вести речь именно о разделе земельной недвижимости, часть которой должна была перейти в руки свободных общинников из числа бургундов.

В Бургундском королевстве произошел кардинальный передел земельной собственности. И, как свидетельствует упомянутый закон, это был опять-таки скорее процесс, нежели событие. Норма, в соответствии с которой новые владельцы получали 2/3 земельных владений и 1/3 работавших на земле держателей, относилась лишь к тем бургундам, у кого прежде не было ни земли, ни рабов. Кроме того, мы не знаем, касались ли указанные меры всех римских землевладельцев или в этом деле король практиковал избирательный подход. Впрочем, цена вопроса (возможность сохранить в своих руках хотя бы часть своих владений) была на первый взгляд сравнительно высока для римских собственников. С другой стороны, в позднейшем бургундском законодательстве странным образом отсутствуют какие бы то ни было упоминания о налогообложении, что само по себе может также иметь значение. В целом условия сделки, по-видимому, заключались в том, что взамен 2/3 своей земли собственник не только сохранял оставшуюся 1/3, но также освобождался от уплаты поземельного налога. Если дело обстояло таким образом, то ситуация вовсе не была столь драматичной, как может показаться на первый взгляд. Начиная с 470-х гг., как свидетельствуют юридические памятники, Эйрих и его сын и наследник, Аларих II, тоже награждали своих приверженцев в Вестготском королевстве земельными пожалованиями. Однако это королевство было гораздо обширнее, так что отбирать у римских землевладельцев столь значительную часть их земельной собственности вовсе не требовалось.

Так или иначе, в последний период существования римской власти на старых имперских территориях Южной Галлии и Испании засвидетельствован грандиозный раздел всей наличной недвижимости. Заинтересованные военные объединения играли мускулами, развязывая войны, в результате которых появлялись новые политические границы. Вестготы создали обширное королевство, тогда как бургундам пришлось удовольствоваться лишь Юго-Восточной Галлией. Севернее ситуация оставалась нестабильной. На северо-востоке формировалось государство салических франков, на северо-западе определялись границы королевства бретонцев. По-видимому, в то же время римское командование, под чьим началом находились остатки рейнской армии, по крайней мере на какой-то срок заложило основу политического образования к востоку от Парижа. Разгром армады Василиска в 468 г. положил начало завоевательным войнам Эйриха, походам франков и бургундов, а также последующему кардинальному разделу земельной собственности. В конечном итоге все это привело к перевороту в умах, равно как и к перекраиванию политических карт. Прежние варварские анклавы стали королевствами, римским землевладельцам пришлось сделать судьбоносный выбор, а центральная римская власть агонизировала.

В то время как остатки старых имперских территорий и приграничных владений в 468 г. были либо уже отторгнуты, либо постепенно исчезали, в имперском центре — как в Италии, так и в Константинополе — царила растерянность и нерешительность. В Италии после разгрома византийской армады Антемий и Рицимер погрязли в борьбе друг с другом за власть. Согласие Рицимера на воцарение Антемия, безусловно, привело к ослаблению его собственной власти. Однако надежды на то, что помощь, вместе с которой Антемий прибыл с Востока, станет толчком к восстановлению Запада, пошли прахом. Теперь Антемию было нечего предложить, и он стал всего лишь помехой для амбициозного Рицимера. Конфликт между ними вспыхнул в 470 г. Рицимер зашел настолько далеко, что, набрав войско в 6 тысяч человек, угрожал применить силу, однако в начале 471 г. оба деятеля помирились. В дальнейшем последовавшие в том же году поражение и гибель Антемиола, сына императора, когда были потеряны все войска, собранные им и Антемием для похода против вестготов в Галлии, лишили имперскую администрацию последней военной опоры, и Рицимер этим воспользовался. Антемий заперся в Риме, и Рицимер осаждал его там в течение нескольких месяцев, пока город не пал. Император был схвачен и убит племянником Рицимера, бургундским князем Гундобадом, 11 июля 472 г.