Олибрий, свояк вероятного наследника престола в королевстве вандалов, Гунериха, уже давно выдвигался Гейзерихом как кандидат на трон Западной Римской империи. В 472 г. он был направлен в Италию из Константинополя императором Львом в качестве посредника между Рицимером и Антемием, однако вместо этого стал очередной креатурой Рицимера, которой был уготован императорский пурпур. Сделавшись императором Запада в апреле 472 г. (еще до гибели занимавшего тогда этот пост Антемия), Олибрий скончался 2 ноября того же года, вскоре после смерти самого Рицимера, последовавшей 18 августа. В результате главным «делателем королей» стал Гундобад, чей выбор пал на комита доместиков (comes domesticorum) Глицерия, занимавшего важное положение в гвардии. Он был провозглашен императором 3 марта 473 г. Пока в Риме продолжалась вся эта возня, вестготы, бургунды и вандалы были заняты тем, что расширяли свои королевства. Таким образом, земли, над которыми Глицерий властвовал в качестве императора Запада, ограничивались Италией и небольшой территорией к северу от Альп в Юго-Восточной Галлии. Борьба за то, что все еще оставалось номинально императорским троном, превратилась в кровавое соперничество из-за почти что пустого звука. Таким по крайней мере, как представляется, был вывод Гундобада. Ненадолго приняв на себя роль своего дяди как «делателя королей», после смерти отца, Гундиоха, короля бургундов (в конце 473 или в начале 474 г.), он вернулся на родину. Очевидно, Гундобад решил, что борьба за власть в Италии была менее заманчивым предприятием, нежели предъявление претензий на свою долю Бургундского королевства в ходе дележа с братьями — Хильпериком, Годигизелом и Годомаром. Что может служить более ярким показателем агонии Западной Римской империи?

Отъезд Гундобада создал вакуум власти, который заполнил Юлий Непот, племянник и преемник комита Марцеллина, управлявшего Далмацией начиная с 450-х гг. После гибели своего дяди на Сицилии в 468 г. Юлий унаследовал власть над Далмацией наряду с тем, что осталось от иллирийской полевой армии. Заручившись поддержкой Восточной империи (правда, не получив от нее никакой реальной помощи), в начале лета 474 г. он со своим войском высадился в Остии, т. е. в устье Тибра недалеко от Рима. Низвергнув Глицерия без борьбы, 19 или 24 июня 474 г. он провозгласил себя императором Запада. Однако Непоту так и не удалось добиться от командующих войсками в Италии лояльности по отношению к своей власти, которая вследствие этого просуществовала лишь немногим более года. Одной из его креатур был полководец Орест; его мы уже встречали в VII главе в совершенно невероятной роли посланца Аттилы Гунна, который в конечном счете от него избавился. Назначая Ореста, Непот надеялся навести порядок в том хаосе, который царил в Италии, однако вместо этого Орест повернул свои войска против самого Непота. 28 августа 475 г. Непот оставил Равенну и отплыл в Далмацию, покинув римский Запад.

Пока все это совершалось в Италии, в Константинополе император Лев, оказавшийся совершенно бессильным в результате краха экспедиции 468 г., взирал на происходящее со все возраставшим отчаянием. После своего возвращения на Восток командующий армадой Василиск в поисках убежища укрылся в храме Св. Софии (не в современном, а в его предшественнике, сожженном в ходе восстания «Ника» в 532 г.) и отказывался выйти до тех пор, пока Лев не объявил публично, что тот прощен. Властям в Константинополе пришлось решать, что делать дальше. Они сделали все, что могли, для того чтобы стабилизировать ситуацию в Италии, желая (вполне естественно), чтобы ею управлял союзник. Хотя с момента разгрома армады должно было быть очевидно, что Западная империя обречена, лишь после смерти Антемия в Константинополе со всей определенностью осознали, что отныне у них уже не было поля для маневра. Поскольку победить вандалов не представлялось возможным и они уже вторгались в пределы Восточного Средиземноморья, приходилось заключить с ними мир. Итак, начались переговоры. Их результатом стал договор, заключенный между императором Львом и вандалами в 474 г. Кто теперь мог усомниться в том, что Константинополь утратил всякую надежду реанимировать римский Запад?

Соответственно в Италии армия стала последней силой, отказавшейся от идеи империи. Изгнав Непота, Орест возвел на трон своего сына Ромула. Орест дважды ездил в Константинополь в составе гуннских посольств. Его отец, Татул, и тесть, Ромул, в то время (конец 440-х гг.) были ближайшими соратниками римского полководца Аэция и являлись членами дипломатической миссии, прибывшей ко двору Аттилы в тот момент, когда там находился Приск. После краха гуннской державы Орест вернулся в Италию, где последовательно занимал все более высокие имперские посты — до тех пор пока Юлий Непот не назначил его главнокомандующим. Носивший то же самое имя, что и основатель Рима, сын Ореста, Ромул, был объявлен императором 31 октября 475 г., однако Орест и его брат Павел являлись настоящими «серыми кардиналами». Несомненно, кто бы ни был тот панегирист, который держал речь на церемонии коронации, он говорил о наступлении нового «золотого века», возвещенного вторым Ромулом. Действительность оказалась несколько иной, и Ромул, этот последний западноримский император, вошел в историю как Augustulus — «Августенок».

Тогда никто не мог допустить и мысли, что продолжавшаяся борьба за власть в Италии приведет к господству на полуострове внешних сил. В то время как обломки Западной империи находились под властью других держав, а остатки вооруженных сил в Италии были в большей или меньшей степени небоеспособны, какие еще осложнения в дальнейшем могли здесь возникнуть?

Когда в середине 460-х гг. рухнула гуннская империя, многочисленные мигранты германского происхождения, в особенности скиры, а также руги и другие, оказались в Италии и были завербованы Рицимером в качестве союзных войск. В первой половине 470-х гг. они оказали немало услуг военному командованию в Италии, и их предводитель Одоакр, происходивший из старинной королевской семьи скиров, стал весьма влиятельной фигурой в италийской политике. Сыграв решающую роль в ходе гражданской войны между Рицимером и Антемием, при Непоте он стал комитом доместиков (comes domesticorum) и, по-видимому, получил от него сан патриция. По дороге в Италию Одоакр задержался в Норике, чтобы навестить Северина: святой сообщил ему, что тот станет знаменитым.

«Когда он прощался с ним, Северин снова ему сказал: "Иди в Италию, иди теперь, когда ты одет в жалкие шкуры, скоро ты получишь возможность оделять многих богатыми дарами"».

К началу 470-х гг., как мы видели, главная проблема Римского государства заключалась в нехватке денег. Уже в 460-х гг. армия, дислоцированная в Италии, оставалась единственным крупным военным формированием в Западной Европе — думается мне, гораздо более крупным, нежели доходы одной Италии могли позволить содержать. И как только финансирование начало ухудшаться, войска (особенно скиры) стали выходить из повиновения. У Одоакра было достаточно воображения и рассудительности, чтобы он смог понять такую вещь: с войсками, которыми становилось все труднее управлять, пытаться установить еще один недолговечный режим означало напрасно терять время. В августе 476 г. он заручился достаточно серьезной поддержкой, чтобы начать действовать. Сначала он захватил в плен и убил Ореста (28 августа близ Плаценции), а затем — его брата Павла в Равенне (4 сентября). Теперь, став хозяином положения, как свидетельствует Прокопий, Одоакр приступил к решению самой главной проблемы. Поскольку об увеличении денежных выплат не могло быть и речи, следовало найти другой способ вознаграждения. В этой связи Одоакр начал делить между воинами некоторые из земельных владений в Италии: «Передав третью часть земли варварам и, таким образом, в высшей степени надежно обеспечив их верность, [Одоакр] прочно удерживал в своих руках верховную власть» (Bella. V. 1. 8). Как часто бывает, о том, что тогда происходило, мы знаем гораздо меньше, чем хотелось бы. Наделение землей осуществлялось римским сенатором по имени Либерий, хотя, безусловно, не вся Италия была вовлечена в этот процесс. Войска должны были находиться в стратегически важных районах полуострова, особенно на севере, чтобы охранять альпийские проходы и, возможно, побережье Адриатики, поскольку Непот все еще не был обезврежен и оставался в Далмации. Неизвестно, пришлось ли Одоакру, как это было в Бургундии, отобрать у римских землевладельцев часть их поместий или же он сумел найти достаточно земли путем перезаключения договоров о долгосрочной аренде государственных земель, как поступил Аэций в интересах сенаторов, изгнанных из Проконсульской Африки Гейзерихом (см. гл. VI). Не подлежит сомнению, что в отличие от Бургундского королевства налогообложение в постримской Италии оставалось существенно важной частью управления, поэтому Одоакр, как и Эйрих, по-видимому, обладал большей свободой маневра и не нуждался в проведении крупномасштабных конфискаций частных поместий. Другими словами, он изыскал достаточно земли, для того чтобы не обмануть ожиданий своих приверженцев, — верный способ удержаться у власти в те неспокойные времена.