отправлены. А так как в большинстве случаев намерения тех, кто отправляет послов, и тех, кто их принимает, бывают различны, а нередко и противоположны, то едва ли возможно совершенно избегнуть уполномочия послов на что-нибудь такое, что не приобрело бы вида преступления. И хотя многое столь очевидно, что не может вызывать никакого сомнения, тем не менее для обоснования справедливости и целесообразности всеобщего закона достаточна возможность всеобщей опасности.

5. Оттого я полагаю так, что народам угодно, чтобы общий обычай, согласно которому каждый, находясь на чужой территории, подчинен местной власти, допустил исключение в отношении послов, которые согласно некоторой фикции считаются представителями личности пославших их. «С ним явилось лицо сената, власть государства», – как говорит об одном после Цицерон («Филиппики», VIII). Так что согласно указанной фикции послы находятся как бы вне территории, вследствие чего и не несут ответственности по внутригосударственному праву народа, среди которого они живут. Поэтому если правонарушение таково, что, по-видимому, им можно пренебречь, то его или следует сокрыть, или же послу должно быть приказано покинуть пределы государства[798]. Это, как сообщает Полибий, было предложено тому послу, кто дал возможность заложникам бежать из Рима. В связи с этим, между прочим, понятно, почему в другое время посол тарентинян, который провинился в том же, был наказан розгами, что произошло вследствие того, что тарентиняне были побеждены и подпали под господство римлян[799].

Если преступление будет более тяжким и причинит вред государству, то следует посла отправить к его доверителю[800] с требованием о его наказании или о выдаче, подобно тому, как мы прочитали о галлах, которые требовали выдачи им Фабиев.

6. Но, как мы неоднократно утверждали выше, человеческие законы созданы таким образом, что они не обязывают людей в состоянии крайней необходимости; то же относится и к правилу о неприкосновенности послов. Подлинная вершина крайней необходимости проявляется не в способе применения наказания, которое отменяется и в целом ряде других случаев правом народов, как это будет ясно далее, когда пойдет речь о последствиях торжественной войны; еще менее она проявляется в различных условиях места, времени и степени налагаемого наказания, – но проявляется в предупреждении значительного вреда, особенно причиняемого государству. Поэтому во избежание угрожающей опасности при отсутствии какого-либо иного, более подходящего средства послов можно подвергать и задержанию, и допросу. Так, римские консулы подвергли задержанию послов Тарквиния[801], позаботившись сначала получить их письма[802], как говорит Ливий, чтобы они не пропали.

7. Если же посол осмелится прибегнуть к вооруженной силе, то, без сомнения, может быть убит не в виде наказания, но в целях естественной самозащиты. Так, галлы могли убить Фабиев, которых Ливий называет нарушителями человеческого права. У Еврипида в «Гераклидах» Демофонт силой остановил вестника, посланного Еврисфеем и готового насильно увести молящих, и на вопрос вестника:

Осмелишься ль убить вестника-глашатая?

Ответил:

Чтоб удержать десницу от насилия.

Имя этого вестника было Копрей[803], и так как он прибег к насилию[804], то, по рассказу Филострата в жизнеописании Ирода, был умерщвлен афинянами.

С помощью сходного рассуждения Цицерон («Об обязанностях», кн. III) разрешает вопрос о том, должен ли сын умертвить своего отца, если тот окажется предателем отечества. Он полагает, что должен – в целях предотвращения угрожающей опасности; а если не удается избегнуть опасности, то в наказание за совершенное преступление.

V. Право посольств не связывает того, к кому посол не направлен

1. Упомянутый закон, воспрещающий причинять послам какое-либо насилие, следует понимать в том смысле, что он обязывает того, к кому отправлено посольство, и именно тогда, когда он его допустит, как если бы в то же самое время вступило в действие молчаливое соглашение. Впрочем, возможно и согласно с обычаем предупреждать, чтобы не присылали послов и что иначе их будут считать врагами; это было объявлено римлянами этолиянам (Ливий, кн. XXVII); и некогда теми же римлянами послам Вейи было сказано, что если они не покинут города, с ними сделают то, что было сделано Ларсом Толумнием (Ливий, кн. IV); наконец, самнитяне объявили римлянам, что если они явятся в какое-нибудь общественное собрание в Самниуме, то не будут отпущены беспрепятственно (Ливий, кн. X).

Закон этот, далее, не распространяется на тех, по чьим пределам проходят послы, не получив на то разрешения. Ибо если только они направляются к их врагам или же являются от их врагов[805], или замышляют какие-либо враждебные действия, то могут даже быть убиты, как поступили афиняне по отношению к взаимным послам между персами и спартанцами. (Фукидид, кн. II) и иллирийцы по отношению к послам между обитателями Иссы и римлянами (Аппиан, «Война с иллирийцами», кн. VI). Тем более послов можно заключить в оковы, что Ксенофонт («Анабасис», VI) утверждает применительно к определенным послам, Александр – применительно к тем, кто был послан из Фив и Лакедемона к Дарию (Арриан, кн. II), римляне – применительно к послам Филиппа, отправленным к Ганнибалу (Ливий, кн. XXVIII)[806], латиняне – применительно к послам вольсков.

2. Если же нет ничего такого, а послы встречают дурное обращение, то следует полагать, что нарушается не то право народов, о котором идет речь[807], но дружба или достоинство того, кто отправит послов, или того, к кому они отправлены. Юстин о Филиппе II, царе македонском, пишет: «Он отправил затем послов к Ганнибалу с письмами для заключения союза, посол же, будучи схвачен и приведен в сенат, был беспрепятственно отпущен, не в честь царя, но чтобы не побудить к войне того, кто колебался, как видно, до того времени взяться за оружие» (кн. XXIX).

VI. Неприятель, к которому отправлен посол, несет ответственность

Впрочем, посольство, которому разрешен пропуск, даже у государства врагов[808], а тем более просто у недружественно настроенных народов пользуется покровительством права народов. Парламентеры на войне пользуются условиями мирного времени, сказал Диодор Сицилийский. Лакедемоняне, умертвившие персидских фециалов (Геродот, «Полигимния»), так сказать, «нарушили все человеческое право». Помпоний говорит: «Если кто ударил посла врагов, то считается, что он совершил это вопреки праву народов, ибо послы священны» (L. ult. D. de legatis). И Тацит («Летопись», кн. I) это право, о котором идет речь, называет «правом врагов, священным правом посольств и народов». Цицерон в Первой речи «Против Верреса» спрашивает: «Разве послы между врагами не должны быть неприкосновенными?» Сенека («О гневе», кн. III, гл. 2) пишет: «Он причинил насилие посольствам, нарушив тем самым право народов». У Ливия (кн. IV) в истории послов, убитых фиденатами, такое убийство называется нарушением права народов, преступлением, неслыханным делом, нечестивым умерщвлением. А в другом месте (кн. XXIV) он заявляет: «У послов, попавших