— Старейшины брать вас теперь… Вы подчиняться старейшины.

Он поклонился и отошел в сторону. Старейшина, стоявший впереди, поднял посох, указывая им на дверь. Каландрилл посмотрел на Брахта и Катю, глубоко вздохнул и вошел в ротонду.

Темень стояла кромешная; пахло благовониями. Ничего не видя, он переполошился, и рука его сама потянулась к мечу, но он вспомнил, что оставил его в спальне. Каландрилл взял себя в руки и замер, прислушиваясь к шуршанию длинных одежд старейшин. Искра от кремня зажгла фитилек, запах благовоний сгустился, и слабый золотистый огонек задрожал перед ним. Он был настолько слаб, что даже не освещал стен, а только лицо, смотревшее на него сквозь чахлое пламя. Он скосил глаза направо и налево — Брахт и Катя стояли рядом. Лица их были затенены и казались вытянутыми и плоскими; длинные волосы Кати ореолом поблескивали вокруг головы. Вдоль стен задвигались тени, и он увидел, как четверо старейшин по дошли к пятому, держа посохи горизонтально напротив груди. Они образовали полукруг и, шаркая, все сужали его — до тех пор, пока наконечники их посохов не уперлись им в спины.

Каландрилл чувствовал свежий запах волос Кати, слышал нервное дыхание Брахта и думал, слышат ли они биение его сердца? Почувствовав прикосновение посоха к спине, он сделал шаг вперед, за отступающим назад старейшиной. Остальные остановились и опустили посохи, которые мелодично звякнули о каменный пол. Один из старейшин сделал жест рукой, и Каландрилл увидел люк и ведущую вниз в кромешную тьму винтовую лестницу с гладкими ступеньками. Старейшина сделал еще один жест и Каландрилл, сглотнув, начал спускаться по лестнице.

Огонек пропал у него за спиной. Под рукой он чувствовал холодный, гладкий, выпуклый камень, но глаза его не видели ничего. Он почувствовал руку Кати у себя на плече и услышал приглушенное бормотание Брахта. Очень осторожно он нащупал ногой ступеньку, затем другую и третью. Стена под его подрагивающими пальцами была гладкой. Сердце бешено колотилось в груди. Запах благовоний пропал, уступив место только влажной затхлости. Ступеньки, поворачиваясь вокруг невидимой оси, вели его все ниже и ниже; стены словно бы сдвигались вокруг него. Он посмотрел назад и увидел только темень. И опять пошел вниз в древнее чрево крепости.

Ступеньки неожиданно оборвались, и по спине у него побежали мурашки. Катя охнула, крепко ухватившись за него. Брахт сказал:

— Ахрд, где мы?

Каландрилл продвинулся вперед, освобождая место для кернийца.

Вдруг засеребрился слабый блуждающий огонек, который, постепенно набирая силу, осветил круглый каменный склеп со стенами, плавно переходившими в потолок и пол. По кругу в стене были прорублены ниши, и в них, едва белея, лежали кости. Пол тоже был усыпан костями; они появились здесь явно позже тех, что лежали в нишах, ибо на некоторых еще сохранились остатки почти совсем сгнившей одежды. В центре стоял гроб, наваленный груды камней, а в нем лежало тело. Оно принадлежало человеку, без сомнения, но ему было столько лет, сколько нормальный человек прожить не может. Пожелтевшие от времени волосы покрывали его плечи, а ногти пальцев рук, скрещенных на груди, были длинными и изогнутыми, как клюв птицы. Тело прикрывала грубая синяя одежда, перепоясанная белым шнурком. Ноги босые, с такими же длинными ногтями. Каландрилл во все глаза смотрел на лицо с утонченным от времени носом, со впавшими щеками и с тонкими губами над длинной, до пояса, бородой. Глаза человека вдруг открылись, и Каландрилл вскрикнул.

Катя почти завизжала, Брахт тихо выругался.

Тело начало подниматься из гроба, поскрипывая, словно его суставы, застывшие от времени, не хотели разгибаться. Волосы зашуршали, как паутина; с одежды бесшумно посыпалась пыль. Его взгляд парализовал Каландрилла. Когда-то, вдруг подумал он, эти глаза были голубыми, а теперь они совсем побелели и стали как молоко, но он чувствовал, что эти глаза смотрят прямо на него и видят его. У него перехватило дыханье.

Тело (Древний, догадался он) вздохнуло, словно посыпалась сухая пыль. С большим трудом он… оно выбралось из гроба, слегка покачиваясь, как будто от их дыхания, и посмотрело на них. Бескровные губы раздвинулись.

— Я ждал вас. — Голос его дребезжал, как кости в мешке. — Сколько лет? Гесс-Ифа еще существует?

Каландрилл не сразу сообразил, что он говорит на Древнем языке. Он откашлялся и отвечал на том же наречии:

— Теперь его называют Гессиф. Теперь это — топь. Владения сывалхинов.

— Ага, — выдохнул Древний, — значит, они все еще здесь. Это хорошо. А вы? Зачем вы беспокоите меня?

— Мы ищем «Заветную книгу», — сказал Каландрилл. — Мы идем в Тезин-Дар.

Смех, скрипучий, словно бы прорвавшийся сквозь огромный слой пыли, эхом разнесся по комнате.

— «Заветную книгу»? Да? А зачем?

— Ее надо уничтожить. Мы здесь, чтобы доставить ее из Тезин-Дара в Вану, где ее смогут уничтожить святые отцы.

— «Заветная книга» — это власть, а власть развращает.

— При помощи «Заветной книги» можно пробудить Безумного бога. Вы этого хотите?

— Нет! — воскликнул Каландрилл. — Но есть человек колдун, которого зовут Рхыфамун и который сегодня выдает себя за Варента. Он переселился в чужое тело. Вот он-то и хочет пробудить Безумного бога, вернуть его жизни.

— Безумие!

— Вот именно, безумие. Но он хочет его пробудить. Именно поэтому он и разыскивает книгу, а мы втроем хотим ему помешать. Он обманом пытался использовать меня и Брахта, — Каландрилл сделал жест в сторону Брахта. — А Катю послали сюда святые отцы Вану и предупредили нас о его предательстве. Теперь мы вместе.

— Если вы лжете, вы вместе и погибнете. Назови себя и своих спутников.

— Я Каландрилл ден Каринф родом из Секки, из Лиссе. Рядом со мной — Брахт из клана Асифа из Куан-на'Фора. А это Катя из Вану.

— Так, значит, все сбылось именно так, как мы и предвидели. — Молочные орбиты осматривали их одного за другим. — Трое пришли. Что же, подойди ко мне, чтобы я мог испытать тебя. Но прежде знай, что, если ты лжешь, ты никогда отсюда не выйдешь! Ты останешься здесь рядом со всеми предыдущими лжецами, которые посчитали себя достойными нашего знания. Но мы ревностно храним его, как теперь они в этом убедились.

Иссохшая рука указала ему на кости, разбросанные по подземелью. Каландрилл понял, что испытанию здесь подвергались уже многие.

— Испытай нас, — сказал он. — Мы настоящие.

— Если вы откажетесь сейчас, то выйдете отсюда живыми. Если же примете испытание и если я сочту вас лжецами, вот что вас ждет. Ваши кости присоединятся к этим.

— Мы не лжецы, — сказал Каландрилл. — Испытывай нас.

— Будь по-твоему.

Рука с длинными ногтями поманила его к себе. Он подошел к старцу. Тот поднял руки и дотронулся до его щек, вглядываясь молочными орбитами в его глаза и проникая прямо в душу. Из полураскрытых губ не вырвалось ни намека на дыхание даже тогда, когда белая, как кости голова кивнула и губы его зашевелились.