Внимая фантастическому повествованию, Стрижайло усваивал его изумленным разумом. Но внушение, которому он подвергался, охватывало не только ум, но и все существо, любую клетку и молекулу. Таинственное поле, в котором он пребывал, заставляло каждую живую частицу, каждое кровяное тельце или пульсирующую корпускулу воспринимать и усваивать внушаемое Потрошковым знание. Словно в каждой частице и клеточке был свой ум, свое отдельное самосознание, и весь его организм становился вместилищем огромной, внушаемой извне мысли.

Они стояли перед сосудом, где находился человеческий мозг. Складчатые, белесые сгустки были похожи на серый ком пластилина, в котором пестрели красные прожилки, голубые и фиолетовые пупырышки, золотистые пленки. Складки мозга были таковы, что напоминали плотно свернувшегося змея, подтверждая библейское суждение, что ум человеческий — источник искушений, гордыни, злокозненных помышлений, — всего того, чем был характерен змей-соблазнитель. Стрижайло почувствовал, как под черепом набрякла, напружинила мускулы свернувшаяся анаконда. Оба мозга что-то страстно прошипели друг другу. Так встречаются в краткие минуты свидания осужденный преступник и тот, что находится на свободе, — пришел навестить в тюрьму незадачливого сотоварища.

— Трагедия разума в том, что он берет на себя мыслительные функции, отказывая в них печени, сердцу, берцовой кости, роговому веществу волоска или ногтя. Помните, как в Красноярске, в подземном атомном городе вы отождествили себя с волоском Иосифа Виссарионовича Сталина? Такое случается, но люди отказываются в это верить. Мозг трагичен. Встречаясь с непознаваемым, обречен на крушение. Вопиет об этом, — Потрошков включил синтезатор, и стены лаборатории огласил душераздирающий вопль. Голос Шаляпина, с придыханием и истерическим стоном, исполнял арию царя из оперы Мусоргского «Борис Годунов»: «Я царь еще!.. И не было пощады!.. Страшная рана зияет!..»

— «Евангелие от Иуды» содержало в себе удивительное повествование, ошеломляющее учение. В нем были общеизвестные, из четырех канонических евангелий, сведения, — о непорочном зачатии и рождении Иисуса Христа, об искушении Христа в пустыне, о Нагорной проповеди и десяти евангельских заповедях, о чудесах, творимых Христом, о въезде в Иерусалим и о Тайной Вечере, с последующим Распятием и Воскрешением. Однако было и абсолютно иное. Оказывается, Иуда Искариот был любимым учеником Иоанна Крестителя и от него узнал о явившемся в мир Мессии. Когда Иоанн был схвачен Иродом и брошен в темницу, Иуда совершил попытку освобождения любимого учителя, но тот отказался покидать темницу. Сказал, что будет обезглавлен, и просил Иуду украсть у палачей его отрубленную голову. Когда Иродиада принудила танцевать перед Иродом свою обнаженную дочь Саломею, за что получила от проклятого царя голову Иоанна Крестителя, Иуда украл мертвую голову, скрылся с ней в окрестностях Иерусалима и пять дней провел наедине с головой. Голова святого пророка повелела ученику искать Иисуса, ибо тот ждет его во исполнение божественного замысла. Голова научила Иуду тайнописи, к которой тот прибегнет, получив от Иисуса сокровенное знание. Иуда похоронил голову в старом колодце и явился к Иисусу, который приблизил его к себе, как никого. Только ему одному Иисус открыл тайну непорочного зачатия и роль архангела Гавриила. Только ему объяснял принцип превращения камня в хлеб, воды в вино, воскрешения Лазаря, изгнания бесов из человека и перенесения их в поганую плоть свиньи. На Тайной Вечере Иисус, глядя на учеников своих, сказал: «Все вы любимы, но один возлюбленный. Ему передам великую тайну, и будет он наречен «Передатель»». В канонических евангелиях, стараниями позднейших церковных цензоров, эти слова переиначены и переведены, как «Предатель». В Гефсиманском саду, перед тем, как воины схватили Иисуса, он призвал к себе Иуду и поцеловал его. Во время краткого поцелуя, среди ночных кипарисов и благоухающих цветов, передал ему сокровенное знание и велел спасаться. Иуда, скорбя, что не сможет проводить Учителя в последний, крестный путь, повиновался и исчез. Он распустил слух о своем самоубийстве, указал дерево, на котором, якобы, совершил повешение. Но когда люди явились к этому «иудиному дереву», они не нашли ни мертвеца, ни веревки, а только прикрепленную к стволу записку: «Исчезаю, чтобы явиться». Вот он и явился через две тысячи лет нашим разведчикам, нашедшим в синайской пещере скелет Иуды, тайные пергаменты и инструменты, коими были начертанные криптограммы и рисунки на стенах, где томящийся в укрытии евангелист старался воспроизвести сцены земной жизни Христа…

Они продолжали кружить по лаборатории, переходя от сосуда к сосуду, где жили самодостаточные органы, вкушая свободу, позволявшую напрямую, минуя остальной организм, общаться с Божеством. Потрошков задержался перед банкой, в которой, похожая на боксерскую перчатку, содержалась женская матка. Мощный эластичный мускул нежно розовел, пропитанный алым соком, чувственно удлинялся и сокращался. Хотелось просунуть в него руку, ощутить теплую замшевую ткань внутри. Стрижайло испытал легкое головокружение, как если бы падал вниз на качелях. Внизу живота, в груди, в затылке возникло сладостное недомогание. Таким образом откликнулись на матку его рудиментарные женские признаки, — недоразвитые соски, ущербно невыявленные гениталии, участок мозга, который у мужчины дремлет, а у женщины находится в постоянном возбуждении и нацелен на поиск самца. На экране монитора плескались разноцветные синусоиды, — то почти замирали, то пускались в неистовый танец. Потрошков прибавил в банке освещение, пустил громкость, и Стрижайло услышал страстное меццо-сопрано, исполнявшее арию Кармен из знаменитой оперы Бизе: «У любви, как у пташки, крылья, ее нельзя никак поймать…» Так упоительно пела матка, и оставалось понять, каким образом подслушал напев великий композитор, к какому месту своей возлюбленной он приложил чуткое ухо.

— Иудино учение состояло в следующем, — продолжал Потрошков, убавляя свет в сосуде и убирая громкость, — «Десять библейских заповедей», явленных Моисею и проповедуемых Иисусом, а также «заповеди блаженства», изреченные Христом в Нагорной проповеди, удерживали человечество от самоубийства благодаря Христовой очистительной жертве, на которой основалось христианство, — смягчало нравы, вносило в животную сущность людей просветленный образ Неба. Однако, к концу второго тысячелетия нашей эры, то есть, к нашим с вами дням, мистический свет Христа Распятого стал ослабевать, улетучиваться, возвращая человечество в состояние животного помрачения, похотливого жестокосердия. Две Мировые войны, ужасы тоталитарных режимов, глобальная цивилизация денег, языческий культ наслаждений, аморальное потребление говорят о том, что христианство завершает свой исторический путь, — грядет Конец Света, сокрушение греховного мира. Но Иуда предостерегает нас не воспринимать Апокалипсис, как окончание земной истории, а лишь той ее части, что связана с христианством. С «Первым христианством», — уточняет он. Вслед за «Первым христианством» наступает «Второе христианство». Начинает осуществляться тайное учение Христа, которым он наградил в Гефсиманском саду любимого ученика, припав к нему устами. Это учение — о возможности человечества избавляться от грехов не с помощью молитвенного стояния и мучительного, всегда неполного самоусовершенствования, но методом генного конструирования, искусственного сотворения богоподобного безгреховного человека. Другими словами, Христос наделяет человечество функциями самосототворения, отдавая ему тот инструмент, которым доселе пользовался только сам Бог. Именно это «Второе христианство» легло в основу генной инженерии. Превратило ее из биологической науки в метафизическое учение, в продолжение великой религии, берущей начало от Христа. Кстати, первым биоинжнером был архангел Гавриил. Он явился деве Марии с цветком дивной розы, коснулся девы и осуществил «непорочное зачатие»…