видом из окна. Тебя нужно немного отвлечь.

— Меня или зверюгу? — усмехнулся Надир. — Вид — ничего, а вот диван, похоже, будет травяным. — Он сел прямо на склон, скрестив и поджав под себя ноги. Роберт в точности повторил его движения.

— Тебя, — рассмеялся Роберт. — Сопротивляться будешь, тут уж ничего не поделаешь, сработают инстинкты. Потому в реальности и сложнее.

— И что теперь, медитировать?

— Не торопись, успеется.

— Неприятная работа, — догадался Надир. — Твой знакомый, Эрик… когда он приезжает?

— Через месяц. Насколько я могу судить, как раз успеет под занавес.

— Так скоро? — Надир невольно вздохнул. Роберт прав, ситуация накалилась до предела, вот-вот вспыхнет, достаточно небольшой искры. Месяц… а там — начало новой жизни, если все пойдет по плану…

— Не готов? Понимаю, не самый лучший вариант, — братишка по-своему интерпретировал его реакцию.

— Мне подходит, и я не боюсь, не передумал, но… Скажи, я все забуду?

— Надеюсь, что нет. Память останется в полном объеме. Вначале возможно и забудешь, но потом, должен вспомнить.

— Общаться мы хоть сможем, ну, как сейчас? — Надир нахмурился, борясь с охватившим его непривычным чувством тоски и одиночества.

— Не знаю, — Роберт помрачнел. — Зависит от того, что будет со мной, тут никаких гарантий. Но во всем, что касается тебя, я не могу рисковать.

Понятно во что ввязывается «старшенький», Эрику придется хорошо повозиться, чтобы воплотить задуманное. Если что-то пойдет не так, связь будет работать в одну сторону: он сможет чувствовать, но будет лишен возможности получить ответ.

— Собрался менять собственные воспоминания? — вдохнул Надир.

Роберт долго молчал.

— Сканирования мне не избежать, добровольного или принудительного. Для Тарры я много значу, поэтому мне скорее простят то, за что тебя бы привлекли к ответственности. А я хочу, чтобы ты был свободен. Свободен ото всего.

От Мысли, что Роберт, возможно, его забудет, стало не по себе. И неважно вынужденная это мера, или побочный эффект. Братишка улыбнулся, почувствовав его настроение.

— Не переживай. Я верю в компетентность Эрика. Если получится, как задумано, коррекция памяти будет временной.

— Ты настолько ему доверяешь? Слишком многое поставлено на карту.

Роберт пожал плечами.

— У Эрика передо мной должок, и он больше не считает себя таррианским подданным. Идеальные рекомендации, ты не находишь?

— Он умолчал о парных планетах, — задумчиво проговорил Надир и попросил схему расположения станций.

— Эрик мог и не знать. Думаешь, пары и станции как-то связаны? Держи, — сказал Роберт, отправляя картинку.

Надир всмотрелся. На Маллийской паре, а он не сомневался, что правильно определил двойника для Маллии, станции не было, только здесь. Одна на обе планеты. Местонахождение остальных пар не известно. Чрезмерно осторожный Джереми не торопился делиться информацией. Надир открыл рот, чтобы спросить догадался ли «старшенький», но поразился отрешенному выражению на лице брата. Роберт замер, напряженно вглядываясь во что-то видимое только ему, затем медленно прикрыл глаза. Надир, совершенно непроизвольно сделал тоже самое.

Жарко. Ни дуновения ветра, и только запах, тягучий, терпкий запах незнакомых растений. Окутывал с головы до ног, обволакивал. Что-то кольнуло в правом виске, и мгновенно разлилось тупой болью. Резкая вспышка, взрыв. Звон разбитого стекла, распадающегося на миллионы осколков. Рычание раненого зверя. Паника подступила к горлу.

Зверь метался в тесной клетке, пытаясь разорвать сдерживающие его путы. Зверь впивался когтями в холодный каменистый пол, царапал, грыз стены. А кто-то стоял за решеткой и тыкал ему в морду пылающий жаром раскаленный кусок металла.

Надир дернулся, остро почувствовав жалость и еле сдержался, чтобы не броситься на защиту. Включился инстинкт самосохранения — во что бы то ни стало удержать целостность. Зверь. Зверюга… Нечто бывшее частью него так долго, что он успел сродниться. И тут же взял себя в руки. Отстранился, отдалился, словно то, что происходило, было не с ним, а с кем-то другим. Зверюга. Имплантат — паразит, насильственно вживленный ему в мозг. То, от чего необходимо избавиться здесь и сейчас, другого шанса не будет.

Дыхание перехватило, в легких закончился воздух. Надир приподнялся, натягивая до предела прикрепленные провода, судорожно попытался вдохнуть. Перед глазами красная пелена, из носа идет кровь и боль, почему-то боль, которой не должно быть. Он взвыл, глухо зарычал, на секунду почувствовав себя не человеком. Роберт обхватил его за плечи, и что-то говорил, но Надир не слышал, не понимал ни слова, только интонации, поддерживающие, успокаивающие. Получилось вдохнуть, судорожно втянуть воздух в непослушные легкие.

Рывок, снова белая комната и он лежит на полу, обхватив колени руками. Боль не такая сильная, можно терпеть. Не должно быть так, почему? Из носа все еще течет кровь, здесь в белой комнате. Он размазывает ее по сверкающему белизной полу. Красные пятна на снежной поверхности. Линии, точки, круги, растекающийся фрактал. Живопись по стеклу. Багровые стежки на белом. Звенит треснувшее стекло, зигзагами разбегаясь в стороны. Запись, сделанная кровью. Комната поглотит, примет эту жертву?

— Потерпи, скоро пройдет, — голос Роберта звучал глухо, будто он произносил слова с трудом, сквозь зубы.

— Тебе хорошо говорить, ты не знаешь, каково мне сейчас.

— Я тоже это чувствую, в равной степени, — прошептал Роберт.

— Все пополам. Такое уже было, — попытался пошутить Надир. И его снова накрыло. Желтая муть, цветочная пыльца. Резкий запах привел в чувство. Боль почти ушла. Осталась тупая иголка в правом виске. Если выдернуть эту иголку, от боли ничего не останется. У них получилось?

Луг и травы, бабочки и густые, словно взбитые, облака. Снова это место. Почему? Здесь ничего не происходит без причины. Серебристый отблеск в небе, привлек внимание. Что это? Спасательный корабль, прилетевший тогда за братишкой? Нет ничего, показалось. Был бы звук, а здесь тишина. Подозрительная тишина.

— Роберт? — Надир огляделся в поисках брата.

Шум крыльев. Нечто огромное опустилось