– Лорд! Куда?!

Крик Рагнара привел сэконунга в чувство. Вихрем слетев по лестнице вниз, он схватил первое, что подвернулось под руку – кажется, брошенное ведро, – и, не целясь, запустил прямо в морду зверю. Не попал, только раззадорил. Медведь отшвырнул жалко брякнувшую кадушку, нагнул башку и снова рванулся вперед. Не к Эйнару – была цель поближе.

– Мак-Лайон, чтоб тебя! Стой!

Но шотландец словно оглох и ослеп. Держась одной рукой за горло, давясь кашлем, он с каким-то сумасшедшим упорством брел прямо навстречу собственной смерти. Эйнар выругался. «Не успею, – понял он, лихорадочно обернувшись. От дома уже бежали дружинники с копьями и факелами. – И они не успеют… Разве что повалить дурака? Авось зверь перемахнет в прыжке». Плюнув на здравый смысл, сэконунг сорвался с места. Но добраться до ополоумевшего лорда ему уже не светило: кто-то налетел сзади и сбил с ног его самого.

– Тебя там еще не хватало, – рыкнул сверху брат. – Не рыпайся. Лежать, кому сказано?.. Лорд! Стой! Сто-о-ой!

– Рагнар, пусти! – плюясь снегом, взвыл Эйнар. – Пусти, дурень, не поможет! У него один Творимир перед глазами, а что оборотню башню снесло… да слезь же ты с меня, боров!

– Оборотень?.. – прошелестело слева.

Сэконунг, не оставляя попыток вырваться, скосил глаза и увидел край черного одеяния. Священник? Он-то чего приперся, подумал Эйнар и зашипел от боли: любезный братец для пущей сговорчивости заломил ему руку за спину.

– Не рыпайся, – повторил Рагнар. – Без тебя разберутся. Вот дьявол!..

Эйнар вскинул взгляд вверх. Увидел растянувшуюся в прыжке огромную тушу, застывшего прямо перед ней человека с вытянутыми руками, бегущих к амбару людей…

– Окружай! – загрохотало сзади. – С двух сторон заходи!

Медведь настиг свою жертву раньше, чем отзвучали последние слова приказа. Советник Кеннета Мак-Альпина полетел на землю. Взметнулась и вновь с силой опустилась когтистая лапа, голова шотландца мотнулась в сторону. Оборотень, оскалившись, склонился над оглушенным, целясь в горло – и вдруг с ревом отпрянул. Эйнар, уже мысленно попрощавшийся с гончей, недоверчиво сощурился: на самом носу медведя висела какая-то белая тряпка. Она вилась вокруг морды, лезла в глаза… И шипела, как живая, Один свидетель!

– Что за… – выдохнул Рагнар.

Захват сзади ослаб. Сэконунг, пользуясь замешательством брата, рывком высвободился из его рук. Отпихнул священника, вскочил на ноги и, расталкивая набежавших бойцов, бросился вперед.

На этот раз он успел. Разбираться, жив советник или нет, не стал – схватил за что пришлось да оттащил подальше от беснующегося зверя, благо тому было не до них обоих. Оборотень, совершенно ослепнув, крутился на одном месте, мельтеша в воздухе лапами. «Тряпка» вертелась как уж на сковороде, громко стрекотала, царапалась, но противнику не давалась. «Куница, что ли? – промелькнуло в голове Эйнара. – Или горностай?»

– Совсем зверье взбесилось, – вынес вердикт он, заворачивая за угол сарая. Прислушался к реву, что, не прекращаясь, несся со стороны амбара, к воинственным воплям дружинников… Окружили, значит. И то ладно. Сэконунг с облегчением выдохнул и склонился над неподвижным телом. Глаза советника были закрыты, лицо в крови. «Да не опоздал ли я? – с тревогой подумал Эйнар, прикладываясь ухом к груди спасенного. – И кольчуга в лохмотья… Хотя нет, вроде дышит». Он выпрямился. Вытер оцарапанную, измазанную в крови щеку, подхватил лорда под мышки и поволок к большому дому.

…Советнику повезло. Отделался только ушибами, сломанной в двух местах рукой да несколькими рваными ранами. В сознание, правда, до сих пор так и не пришел. «А остальные уже не встанут», – с тяжелым сердцем подумал Эйнар, шаря потухшим взглядом по двору. Оборотень убил шестерых. Еще одного, самого первого, на всю жизнь покалечил, перебив позвоночник. И ушел. Если бы не священник!..

Смиренный отец Теодор, сам того не желая, отнял у норманнов возможность отомстить за своих. Эйнар не успел к финалу, но ему рассказали: как ревущего зверя взяли в кольцо, как дружинники выставили копья, как натянули тетивы луков стрелки на крышах и как тщедушная фигура в рясе, потрясая распятием, врубилась в строй бойцов, выкрикивая что-то на латыни. Строй был разбит, норманны замешкались на долю секунды – и медведь, расшвыряв окружение, дал деру. Жрать не стал, видно, побоялся железа, просто исчез в снегопаде. Гуннар хотел пустить собак по следу, да Рагнар не дал. Псов пожалел. «Брякнул же я при святоше про оборотня, лопух!» – мысленно плюнул сэконунг. И сжал кулаки. Он сам не знал, радоваться ему или горевать. Он уважал Творимира и не желал ему смерти, однако… Лютый зверь, рожденный огнем, не имел с воеводой ничего общего. Он даже на себя прежнего, в медвежьем обличье, и то не был похож!..

– Эйнар, ты меня слышишь?

Сэконунг, вынырнув из своих дум, как из болота, поднял голову и посмотрел на брата:

– А?

– Вы с лордом как спелись, – качнул головой Рагнар. – То один глохнет, то другой. Я говорю, светает. Пошли в дом. Тебе бы еще умыться, вся морда в золе… Кстати, не знаешь, чего это отца Теодора вдруг на подвиги потянуло? Он следом за тобой ломанулся тогда как ошпаренный!

– Не знаю, – коротко буркнул Эйнар, отводя глаза. И, увидев стоящего на крыльце ярла Ингольфа, с облегчением добавил: – Пошли. Тебя жена ждет, меня караульщики. Да я и не против, по совести, еле на ногах держусь!

Он хлопнул брата по плечу и заторопился к большому дому. Рагнар, глядя ему вслед, задумчиво прищурился. Сэконунг откровенно врал.

«Знать бы о чем, – с затаенной тревогой подумал Рагнар. – И ради кого?»

Солнце над Бергеном вставало красное, стянутое по краям туманным кругом. Астрид, закрывая дверь псарни, подняла голову и взглянула на небо. Тучи разошлись, ветер тоже немного стих, но солнце… Метель будет. Наверное, ближе к ночи, а то и к завтрашнему утру, но будет. Перед ненастьем всегда затишье. И собаки тревожатся.

Она опустила засов.

– Всех заперла?

Услышав голос мужа, северянка обернулась. Ее серое от ночных волнений лицо просветлело.

– Всех. Кроме Вихря.

– Этого запрешь, пожалуй, – хохотнул Рагнар. – Носится по двору, задравши хвост, еле его от амбара отогнал! Медведя ищет.

– Может, в доме закрыть все-таки? – нахмурилась Астрид. – Как бы по следу не сорвался.

– Без остальных не пойдет, не дурак. К темноте сам в тепло запросится… А ты что здесь? Я бы один управился.

Она на миг прикрыла глаза и покачала головой:

– Ничего. Мне хотелось выйти. Внутри дышать нечем, да еще раненые…

– Устала? – ласково спросил он, привлекая жену к себе. Та с тихим вздохом потерлась виском о его плечо и кивнула. – Пойдем, Астрид. Хоть на пару часов приляжем, мне тоже не помешает. Тира-то здесь?