Ответил:

– Я правда родился у моря. У Черного, в Севастополе. Но мне и двух лет не исполнилось, когда меня оттуда увезли, не о чем вспоминать… А призрак – слушайте, вы это серьезно?! Есть такая городская легенда, что тем, чьи обидчики умерли, не извинившись, за утешением надо приходить сюда?

– Ну что вы, нет никакой городской легенды. Никто специально сюда не ходит. Но иногда приходят случайно, и тогда все отлично получается. Призрак улицы Святого Игнатия – большой молодец. А теперь давайте снова вспомним, что я не на работе и дружно возрадуемся: я не стану подробно рассказывать вам о стекольной мануфактуре, основанной по привилегии короля Сигизмунда Августа, хотя мы идем по улице Стиклю, названной в честь тех самых стекольщиков, у них здесь было гнездо. Вместо этого я быстро-быстро проведу вас по этой улице, с настоятельной рекомендацией непременно вернуться в светлое время суток, она очень красивая. Вы, кстати, сладкое любите?

– Не особенно.

– Отлично! Значит, можно не расписывать, какие расчудесные финики-марципаны продаются вон в той кулинарии. И не объяснять, как добраться сюда завтра днем из вашей гостиницы.

– Да ладно вам, – невольно улыбнулся он. – Что я, улицу на карте не найду? Тем более, я здесь уже, кажется, дважды был, если ничего не путаю. Все-таки в темноте улицы выглядят совершенно иначе.

– Это правда, – кивнула она. – В темноте они иногда даже возвращают себе старые имена, а из окон выглядывают люди, жившие в этих домах двести лет назад; впрочем, на их счет не беспокойтесь, им нет дела до нас, им бы с собственными тенями разобраться… Зато днем в этом районе часто можно встретить Нарядную Даму. Если она просто пройдет мимо, не обращайте внимания; можете дать ей монетку, но это не обязательно, в смысле ей будет приятно, а для вас ничего не изменит. Но если она перейдет вам дорогу, как черная кошка, надо быстро сказать вслух: «Я тебя люблю», – на каком-нибудь иностранном языке, чтобы она не разобрала; впрочем, это несложно, главное – не по-русски и не по-литовски, наша Нарядная Дама совсем не полиглот. Если все сделаете правильно, будете потом очень удачливы в любви. А если нет – ну, извините. В самом лучшем случае «все как у людей»…

– Что за Нарядная Дама? Как ее узнать?

– Сами сразу поймете, если ее увидите. Такую ни с кем не перепутаешь: как будто обчистила театральную костюмерную и с тех пор так и ходит, надев на себя всю добычу, потому что ее некуда сложить. А теперь – внимание! – выходим на Ратушную площадь. Когда-то тут был своего рода городской культурный центр: рынок, позорный столб, виселица; кстати, фонари до сих пор иногда отбрасывают ее тень, но это мало кто замечает, в основном, дети и чокнутые любители истории вроде меня. Нынче на Ратушной площади никаких развлечений, зато на Рождество здесь всегда ставят елку, а теплыми летними ночами, вроде сегодняшней, устраивают отличные ярмарки. Вернее, ночные ярмарки просто мерещатся, зато практически всем подряд и настолько качественно, что некоторым удается донести до дома купленный там леденец.

– Ярмарки? Мерещатся по ночам?

– Совершенно верно. Но, к сожалению, не каждый день. Сегодня, как видите, пусто. Попробуйте прийти сюда завтра после полуночи. Ничего не обещаю, гарантий в таком деле, сами понимаете, быть не может, но вдруг повезет.

Шли дальше, то и дело сворачивали в переулки, ныряли в проходные дворы. Ему казалось, они кружат на одном месте, почти не удаляясь от Ратушной площади, пару раз порывался об этом спросить, но не стал перебивать спутницу, которая рассказывала такие интересные вещи, хоть диктофон украдкой включай. Но не включил, конечно, хотя был уверен, что завтра не вспомнит и четверти, а что вспомнит, сочтет ерундой, старыми детскими сказками, наскоро перекроенными на новый лад. Заранее об этом жалел, быть очарованным дураком ему нравилось больше, чем влюбленным и пьяным, больше, чем вообще все.

Рассказчица так его заболтала, что шел за ней почти как во сне, то и дело спотыкаясь о камни и расставленные во дворах цветочные горшки. Глаза слипались, хотя вроде было еще не поздно, стемнело совсем недавно… или давно? Хороший вопрос.

Поэтому сам не заметил, как наступил в лужу, вернее, сперва подумал, что в лужу, спохватился, отпрыгнул, за ним с веселым шипением последовала волна.

Сонливость, конечно, сразу как рукой сняло от холода в промокших ногах. Моргнул, огляделся и увидел, что стоит не в темном дворе, а на пустынном пляже, вокруг только песок, обломки ракушек, оплетенная водорослями табличка с надписью «Onos Šimaitės g.» среди прибрежных камней, и море до самого горизонта, и мигают далекие огоньки, один – совершенно точно маяк, остальные – да бог их знает. Просто где-то зачем-то горят. А волны лижут его новые, только вчера купленные кроссовки, самое время их снять, отбросить подальше, закатать штаны и войти в море хотя бы по колено, даже не вспомнив о спутнице. Да и была ли она?

Жилье искал недолго.

Строго говоря, вообще не искал. Взял первую же квартиру из предложенного списка – красивый старый дом горчично-желтого цвета в самом центре города, все положенные удобства, кухня и стиральная машина на месте, белые стены, большие окна, хозяева постоянно живут за границей, оплата через банк. Чего еще желать.

К тому же сдавали квартиру дешево, даже по местным меркам. Красивая девушка-риелтор сказала, здесь очень давно никто не жил.

– Сперва была долгая-долгая тяжба за наследство, – объясняла она, пока ехали в какое-то специальное отделение банка, работающее по субботам, – а потом новые владельцы несколько лет не могли найти жильцов. Хорошая квартира, вы сами только что видели. Не роскошная, но в своей ценовой категории, безусловно, одна из лучших. А клиенты сразу разворачивались и уходили, даже толком не посмотрев. Не нравится, и точка. Почему – бог весть… Что? Над хозяевами тяготело страшное проклятие лишенной наследства родни? Хорошая версия. Но скорее всего, им просто не везло.

Горько ухмыльнулся про себя: «А уж со мной-то как повезло беднягам – подумать страшно. Как ни крути, а свинью я им подложу изрядную».

Но благоразумно промолчал.

В банке перевел на хозяйский счет аванс за два месяца, получил от прекрасной посредницы свой экземпляр договора и связку ключей, забрал вещи из гостиницы, назвал таксисту свой новый адрес: «Улица Палангос», – приехал, поднялся на последний этаж, заперся, перевел дух – все, дело сделано. Чур я в домике.

«В домике» – это означает, что можно отключить телефон, запереться на все три замка, задвинуть щеколду и никому никогда не открывать, даже проверяющим из газовой конторы и улыбчивым распространителям рекламы. Всех к черту.

Это означает, что можно остаться в полном одиночестве.

Один на один с собой.

Затем и уехал, никому не сказавшись. То есть, конечно, предупредил тех немногих условно близких, которые могли бы забить тревогу, но даже им ничего толком не объяснил. Выслушал десяток почти одинаковых восклицаний: «Это безумие!» – и великое множество разумных аргументов против. Всех выслушал, со всеми вежливо согласился, а потом собрал чемодан и уехал. В город, где никогда прежде не бывал и не мечтал побывать, о котором и знал-то сугубо теоретически – есть такой населенный пункт, столица страны Литвы, сравнительно недалеко, виза не нужна – это все. Ну и слависту там, как выяснилось, раздолье, почти все местное население говорит по-русски и по-польски, объясняйся – не хочу, было бы желание. Но это случайное совпадение, на выбор нового места жительства оно не повлияло.