Усейн Мустафин, крымский татарин, скорняк по профессии, пришедший в Азов «для прокормления», указал, что перед приходом московских людей в крепость приплыли из Царьграда и «из иных мест» 1,5 тыс. человек на корабле и на девяти тумбасах[1470]. Присланный из Анатолии янычар сообщил, что в его отряде было 500 человек[1471].

Последнее крупное пополнение азовского гарнизона — янычары, которых успели высадить на берег с турецких кораблей и отправить в город при подходе российского флота к устью Дона[1472]. Характеристику этим войскам дал пленный, входивший в состав отряда из 30 человек, который привез в Азов казну для служилых людей: «А с воинскими припасы наперед их поезду ис Томбула посланы служилые люди из Анатолии тысяча человек, а с ними начальником урт-чауш. А збираны де те янчары все вновь. Иные из городов ва Антолии, а иные из сел иманы. И ис того де числа многие померли и бежали»[1473]. Приехавший с этим отрядом, а затем перебежавший в русский стан серб, так же как и пленный янычар, указал, что на берег вышло 1 тыс. человек[1474]. Аналогичные данные приводили беглый невольник[1475] и пленный татарин[1476]. Другие информаторы независимо друг от друга доносили, что вновь прибывших янычар 1,5 тыс. человек[1477], а один из беглых пленников сообщил о приходе 400 человек[1478]. Таким образом, гарнизон Азова был составлен из многих относительно небольших отрядов, собранных в разных регионах Османской империи. В числе защитников города видим беглого раба и калеку.

Одним из важных вопросов, касающихся состава азовского гарнизона, является определение численности участвовавших в обороне крепости ахреян. По утверждению «Сказания о взятии города Азова», наиболее яростными противниками идеи капитуляции города стали бывшие российские подданные, перешедшие на службу к османам: «а меж себя пря идет, одни хотят сдать, а другие хотят там помереть, а все держит немчин и охреяны наши»[1479]. Аналогичная информация повторяется в письмах из-под Азова, включенных в записки И. А. Желябужского[1480]. Относительно недавно Д. В. Сень обратил внимание на письмо современника событий Никишки Дружинина, который сообщал неизвестному корреспонденту о том, что в Азове находилось 500 ахреян, которых после сдачи города отдали донским казакам. Сень оценил обнаруженный источник следующим образом: «Это свидетельство о численности ахреян в Азове, подтверждавшее наш вывод об их действительно заметной роли в конфликте вокруг сдачи крепости, исключительно важно. Цифра в 500 чел. выглядит основательной даже на фоне сведений о 3000 турок-османов, покинувших крепость после капитуляции»[1481]. Тезис о важной роли ахреян в обороне города исследователь повторил и в своей недавней работе[1482]. В качестве установленного факта он вошел в специальные исследования[1483]. Поддерживали его ранее и авторы данной монографии[1484], однако, проведя детальное исследование доступных источников, мы пришли к противоположному выводу.

Проанализированные нами источники опровергают информацию, содержащуюся в письме Дружинина. Хотя московские власти настойчиво интересовались известиями об ахреянах в Азове, самые разные информаторы не подтверждали их сколько-нибудь значимой роли в обороне города: «а раскольников казаков в Озове малое число, а кочюют они, раскольники, на Кубане»[1485]; «у азовского бея были три человека охреянов, и те померли, а ныне тех охреянов в Азове никого нет»[1486]; «роскольщиков, которые называютца охреяны, видел он человека с четыре, а и всех сказывают только человек с восмь»[1487].

Вопрос о русских перебежчиках встал при допросе выданного турками при сдаче крепости Якова Янсена. Он сказал, что слышал об одном перебежчике татарине. Тогда голландцу была устроена очная ставка с «малым ахреянином» Ивашкой Федоровым, который сказал, что в Азове ахреян с 60 человек. Немчин на это ответил, что во время осады с Федоровым не встречался[1488]. Наконец, 20 июля в «Разряде посольских дел» допрашивался ахреянин, который сам пришел в русский лагерь. Он сообщил, что ушел в Азов «четвертый год», обасурманился и служил в янычарах. 19 июля, когда турки стали садиться в суда, ушел от них и пришел в табор к разрядному шатру. По его свидетельству, в Азове ахреян вместе с ним было пятеро, с турками ушло трое, а один был убит бомбой во время осады[1489]. Таким образом, находившиеся крепости в 1696 г. ахреяне были немногочисленными, не представляли собой сколько-нибудь значимого воинского подразделения и не могли существенно влиять на судьбу Азова в 1696 г.

Следует отметить, что, судя по письму Дружинина, его автор находился в Москве, далеко от стоявших под Азовом войск, и, говоря о 500 ахреянах, опирался на «вести»[1490]. Очевидно, в 1696 г. в период осады города среди осаждавших Азов служилых людей ходили слухи о том, что длительное сопротивление города связанно с изменниками. Эти слухи находили отражение в письмах, отправляемых из-под Азова, а затем и в нарративных памятниках. Таким образом, известия единичных источников о важной роли ахреян во второй обороне города следует признать легендарными.

Значительные вражеские контингенты находились вне стен Азова. Начнем их анализ с данных об отряде янычар, который должен был пополнить гарнизон Азова, но не смог этого сделать. В письме Петра отмечено, что на судах турецкого флота, прибывшего 14 июня под командованием анатолийского турночи-паши[1491], было около 4 тыс. человек[1492]. Впервые сведения о численности этого отряда привез 8 июня в татарский лагерь на Кагальнике гонец из Керчи. Российские власти получили данное известие в двух разных пересказах. Крымский татарин Бекмурза, имелдеш (молочный брат) нураддина Шахин-Гирея, сообщил о 4 тыс. человек из Анатолии[1493], однако другой татарин со ссылкой на тот же источник рассказал о 1,5 тыс. «новоприбранных» янычарах из Царьграда[1494]. Не исключено, что в первом случае информация касалась общего числа прибывших, во втором — наиболее боеспособной части отряда турночи. Гордон упоминает о том, что с турецким военачальником прибыли 1,5 тыс. янычар и 2,5 тыс. новобранцев[1495].

Подробные сведения о качестве этих войск сообщил беглый волошанин, который пробрался к Азову из Крыма через Керчь и лагерь татарской конницы на Кагальнике[1496]. Он рассказал, что на судах турночи «янычан греков, армян, сербов с четыря тысячи человек, а слышал о том в нурадынове войске, что на тех турских судах годных к бою насилу зберетца с тысячю человек, а иные все греки, армяне и сербы к бою не способны и битца не хотят, и на турначи-башу имеют поречение многое, что он задержал их напрасно, и мыслят они междо собою, чтоб им как-нибуди с турских