Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, грек составил для нее духи, которыми советовал пользоваться не часто, а только в исключительных обстоятельствах.
— Женщины гаремов используют их, чтобы возбудить чувства своего хозяина и господина, а я сделал их еще более совершенными, — добавил он с самодовольством изобретателя.
В этот вечер Фьора впервые прибегла к ним. Совсем немного, кончиком пальца она провела за ушами и между грудями. Одна капля, но у Фьоры было ощущение, что она источала благовоние, как горящая курильница. Это добавляло ей уверенности, но и создавало странное впечатление внутренней перемены, какой-то раздвоенности. Душа как бы отдалилась от тела, все движения которого она могла хладнокровно контролировать…
Шум незнакомого города постепенно затихал. На потолке комнаты виднелись красноватые отсветы огней сторожевого отряда, расставленного вдоль берегов Мозеля.
Дверь, тихо скрипнув, отворилась. Несмотря на свою уверенность, Фьора почувствовала, как по спине прошла легкая дрожь. Вот и наступил трудный момент, и ей более, чем когда-либо, потребуется все самообладание.
В сумерках комнаты слабо обрисовалась чья-то тень.
— Вы еще не легли? — спросил Кампобассо. — Разве вы не поняли, что… я приду?
— Поняла… но я никогда не ложусь, если жду гостей. Это унижает…
— Бывают разные визиты. Я не думаю, что мое присутствие в этой комнате похоже на визит… Я надеялся…
Она резко повернулась в его сторону, ее глаза блеснули:
— Как? Лечь обнаженной в постель, раздвинуть ноги и ожидать, когда вы соизволите прийти?
— Святой Януарий! Какой неожиданный гнев! Давайте начнем наш разговор с того места, где нас прервали. Попытайтесь вспомнить! Я собирался вас обнять…
Фьора ждала с его стороны грубости, но ничего такого не произошло. Напротив, его голос звучал нежно и просительно. Он стоял так близко к ней, что Фьора могла слышать его прерывистое дыхание. Это заставило ее сдержать торжествующую улыбку: неужели ей удалось так быстро завоевать его, не дав ничего взамен, кроме возможности поцеловать руку? Неужели зверь сдался на ее милость? У нее было искушение убедиться в этом и с высокомерным видом отослать его вон, но здесь она вспомнила одну фразу своего любезного Платона:» Дай и получишь «.
— Тогда чего вы ждете? Или… вы хотите сначала меня раздеть?
Она почувствовала, как дрожат его руки, когда он обнял ее. Затем Кампобассо нежно провел по ее груди, нашел застежку платья и дернул ткань. Платье порвалось до самой талии, и Кампобассо прижал Фьору к своему телу, зарывшись лицом в ее рассыпавшиеся волосы, покрывая шею жадными поцелуями. Затем стал целовать ее губы, поднял Фьору на руки и отнес на кровать, где сорвал остатки платья и набросился на ее обнаженное тело, как испытывающий страшную жажду зверь припадает к воде.
Когда прошел вихрь бурных ласк и поцелуев, Фьора обнаружила, что этот дикарь может быть страстным любовником и изумительно владеет женским телом. Она ждала грубого солдафона, а получила пылкого возлюбленного. Она думала, что сможет сохранить ясность мыслей, но чувства обманули ее, и она испытала многократно, как ее несут волны жгучего наслаждения. Ночь подходила к концу, и сон сморил Фьору, заставив ее забыть о своей победе, которая далась ей так легко.
Приложив ухо к двери комнаты, закусив губы и дрожа от бессильного бешенства, Вирджинио считал все вздохи, стоны и крики, которые сопровождали страстную любовную игру невидимой ему пары…
Когда барабаны возвестили о наступлении утра, Кампобассо, как человек слишком опытный в сражениях Венеры для того, чтобы одна ночь смогла заставить его забыть свои обязанности, осторожно встал, чтобы не разбудить Фьору, оделся и прошел в большой зал, где его уже ждал Сальвестро.
— Ступай и приведи сюда тех двоих, которые приехали вчера с донной Фьорой! — приказал он, жадно хватая кусок хлеба, который он нашел на столе. — А после этого расставь на лестнице человек двадцать солдат!
Почти сразу же привели Эстебана и Мортимера.
— Вы можете возвращаться к себе. Донне Фьоре ваши услуги больше не требуются.
— Простите, монсеньор, но я состою на службе у донны Фьоры много лет, и, если я ей больше не нужен, она сама должна мне об этом сказать. Я никогда ее не брошу по своей воле… а тем более по приказу чужого человека, — возразил Эстебан.
— Я тоже получил приказ охранять ее, — поддержал его Мортимер, — и я привык выполнять свой долг до конца.
— Слишком странный долг для проводника. Тебе надо было доставить ее сюда? Прекрасно, ты ведь так и сделал? А теперь можешь ехать.
— Вы не так меня поняли: я обязан сопровождать ее повсюду, куда она пожелает ехать. Я ей еще пригожусь, — невозмутимо сказал шотландец.
— Бесполезно хитрить со мной, я знаю, кто ты: ты один из шотландской гвардии короля Франции. Вот что: ты вернешься к своему господину и поблагодаришь его за прекрасный подарок, который он мне прислал.
Еще скажешь, что я надеюсь выразить ему свою признательность… когда донна Фьора станет графиней Кампобассо. А теперь иди! А ты, — сказал он, обращаясь к Эстебану, — ты же слышал: я собираюсь жениться на твоей хозяйке и смогу сам о ней позаботиться. Советую вам ехать вместе.
— А если я откажусь? — спросил кастилец, в котором проснулся гнев.
— Тогда все просто: через час я тебя повешу.
— Я тоже не собираюсь уезжать, — проворчал Мортимер. — Или пойдите за донной Фьорой. Если она прикажет, я уеду…
Он посмотрел на Эстебана, и тот без труда понял, что Шквал готов взорваться гневом. Против них двоих безоружный Кампобассо мало чего стоил. Но кондотьер только вздохнул:
— Как вы оба мне надоели, господи! — Он хлопнул в ладоши, и моментально в зал вбежали двадцать вооруженных людей. — По-вашему не будет. Поезжайте, и расстанемся по-хорошему. Мои люди дадут вам еды на дорогу… а вот это поделите между собой.
Он отвязал от пояса кошелек и бросил его спутникам Фьоры, но ни одна рука не протянулась к нему, и содержимое его высыпалось на каменные плиты пола.
Шотландец снова посмотрел на своего товарища, пожал плечами и заявил:
— Мы едем! Я передам ваши слова своему начальству…
— Замечательно! Вас проводят до городских ворот.
Мортимер и Эстебан отправились в обратный путь не оборачиваясь, в сопровождении солдат. Замыкал кавалькаду Сальвестро. Когда все скрылись, Кампобассо принялся собирать рассыпанные золотые монеты, сложил их в кошелек, с удовольствием подержал его в руке и направился в комнату.
Фьора все еще спала, ее пышные волосы в беспорядке рассыпались, подчеркивая красоту тела. Граф смотрел на нее некоторое время, затем разделся и осторожно лег рядом. Опершись
