class="p1">Это всех уже немного беспокоило. Майно даже подумывал вызвать Кустодиан, но все боялись, что астридианцев могут просто уничтожить.

— Ма-а-ам! — позвала Астрид, прильнув к стеклу. — Ты же уменьшаешься! Скажи им, что нельзя делать плесень снаружи!..

— Я настолько не уменьшаюсь! — крикнула Лахджа из кухни. — И ты не можешь остановить развитие цивилизации, Астрид!

Конечно, она все равно могла что-нибудь придумать. Создать что-то вроде пучка нейронов и попробовать выйти на контакт. Да, это все равно будет похоже на диалог великана с гномом, но великаны с гномами все-таки могут общаться, разница не настолько критическая. Придется, конечно, вначале еще и освоить их язык, понять их культуру… и все в микромире.

Но что-то делать надо, Астрид права. Поколения астридианцев сменяются с огромной скоростью, они живут всего десять-двенадцать дней. Для них сутки — как для людей семь-восемь лет, так что если выждать еще луну-другую, они сами могут вступить в контакт со своими богами.

Может, даже уже пытались, просто гиганты внешнего мира ничего не заметили.

— Мам, мам, мам, смотри, он сюда летит! — вбежала на кухню Астрид.

Космолет размером с ноготь мизинца буравил пространство со скоростью бегущего человека. Хотя правомерно ли называть его космолетом? Вокруг воздух, атмосфера. По сути это просто летательный аппарат… и он терпит крушение.

Астридианцы еще недостаточно изучили первый этаж. Внизу их Лахджа раньше не замечала… возможно, это вообще первый их аппарат, спустившийся на кухню. И сейчас он подлетел слишком близко к кипящей кастрюле, прошел сквозь паровое облако, круто вильнул… и врезался в стену.

— Не-е-е-ет!!! — завопила Астрид.

— Ну вот, — оставила чай Лахджа. — Ихалайнен, убери веник! Там могут быть выжившие!

Енот посмотрел на нее с прищуром, держа наперевес совок. Он не собирался позволять выжившей плесени расползаться по его кухне.

Но из бесстрашных первопроходцев никто не выжил. Лахджа и Астрид долго смотрели с надеждой сквозь лупу, однако из разрушенного аппаратика ничего не выползало.

Астрид уселась на корточки и принялась ковырять обломки коготком. Она размышляла, как бы это послать астридианцам весть о погибшем корабле. Может, просто отнести им его?.. нет, нельзя. Тогда они подумают, что это злые гиганты его уничтожили и швырнули обратно, чтобы поглумиться.

Астрид же не сумеет объяснить. Она раньше пыталась бросать астридианцам маленькие бумажки с записками, но они то ли неграмотные, то ли тупые, так что ничего не поняли.

— Может, это беспилотник был? — предположила Лахджа.

— Чо такое беспилотник? — спросила Астрид.

— Это когда машина такая умная, что ей не нужен водитель.

— Чо такое водитель?

— Ну… капитан корабля. Или кучер. Типа того.

— А…

— Давай считать, что это беспилотник. Улиток будешь?

Когда спокойствие его кухни нарушили астридианцы, Ихалайнен как раз готовил улиток ахатин. Он три дня морил их голодом, чтобы у моллюсков очистились желудки, а теперь промыл и собирался опустить в кипяток. Но Астрид, увидев, как у одной улиточки извиваются рожки, гневно заверещала и выхватила у енота миску.

— Астрид, это наш обед, — сказала мама.

— Нет, это мои питомцы! — заявила девочка. — Никто их не съест!

Лахджа ничем не показала, но внутри у нее будто запели птицы. У ребенка развилась настоящая эмпатия! Она сопереживает улиточкам! Дерется за них с енотом!

Это же прекрасно!

И хотя самой Лахдже хотелось отведать жареных ахатин, она заняла сторону Астрид и попросила Ихалайнена состряпать что-нибудь другое. Енот молча швырнул полотенце на стол и упер лапки в бока.

— А я тебе помогу, — заверила его Лахджа. — Давай что-нибудь вместе сделаем.

— И я, и я помогу! — запрыгала Астрид.

— Отлично, сходи в птичник и выбери курочку пожирнее, — попросила мама.

Астрид словно споткнулась на ровном месте. Курочку. Она спасла улиточек, но теперь мама убьет вместо них курочку. Ее мама — демон, ей неведома жалость.

— Я не хочу есть, — насупилась девочка.

Лахджа поджала губы. Ну вот это уже перебор. Эмпатия эмпатией, но дочь-веган ей не нужна.

— Доча, мы демоны, — сказала она. — Мы хищники. И люди тоже.

— И еноты, — угрюмо сказал Ихалайнен, беря самый большой нож и уходя.

— Не надо! — бросилась вслед Астрид. — Не трогай курочку!

— Астрид, хочешь ли ты сегодня печеную курочку, начиненную яблоками, черносливом и грецкими орехами? — соблазняюще спросила мама.

Астрид поковыряла носком трещинку в полу, посопела и неохотно сказала:

— Ну хочу.

— Тогда курочка должна умереть, Астрид.

— Может, лучше улитки умрут? — посмотрела в миску девочка.

— Хорошо. Чего ты больше хочешь — печеную курочку или жареных с розмарином ароматных улиточек, которых можно лузгать перед мультиком?

Астрид застонала. Это было подло. Она хотела и то, и другое.

— Все, — чуть слышно сказала она.

— Что-что? — не расслышала мама.

— Я все хочу!

Астрид очень расстроилась. Гнусные демоны. И сама она гнусный демон. Об этом Астрид думала, хлюпая носом и всасывая мягкую улиточью мякоть, пока в печи покрывалась корочкой куриная тушка.

А мама объясняла ей, что тут дело не в том, что они демоны. Люди тоже убивают ради еды. И животные. Вон как Снежок облизывается.

— Понимаешь, Астрид, у Творца специфическое чувство юмора, — говорила Лахджа. — Все, кто склонен к сопереживанию, хотят для окружающих только хорошего. Не хуже, чем для себя. Но в то же время мир вокруг создан так, что живые существа живут за счет того, что пожирают других живых существ. И с этим ничего не поделаешь. Одна материя переходит в другую, амебы поедают всяких одноклеточных, амеб поедают рачки, рачков мальки, мальков рыба покрупнее, а крупную рыбу ловим и едим мы.

— А нас кто-нибудь ест?

— Иногда да.

— Лахджа! — укоризненно воскликнул Майно, тоже спустившийся пообедать.

— Но мы разумные, поэтому мы почти на самой вершине пищевой цепочки, — добавила Лахджа. — Кроме того, дело не только в еде. Те, кто посильнее да посообразительнее, имеют власть над тем, кто послабее и поглупее. Короли угнетают своих подданных, разбойники грабят купцов, а купцы грабят всех остальных. Даже королей, если получится. Мы все находимся в этом круговороте взаимного пожирания и угнетения. Сейчас вот мы с тобой оказались на верхней части обода, но колесо может повернуться, и уже нас кто-нибудь будет угнетать или даже жрать.

— Тогда я не хочу, чтобы колесо