- Вставай, княже! Вставай! - кричали снаружи.

- Кого там черт носит? - проворчал Рюрик, с трудом отрывая голову от изголовья. - Яшка, черт косорукий! Где ты?

- Беда, княже! Беда!

- Пошли вон! - плачущим голосом закричал Рюрик. - Яшка! Насмерть запорю! Похмелиться дай!

Верный холоп уже проскользнул в ложницу, неся корчагу с вином. Хотел было перелить его в чашу, но Рюрик вырвал корчагу из его рук и приник, хлебая большими глотками. Слабость проходила, туман в голове рассеивался, перестали трястись руки.

- Ну, - отерев бороду, молвил Рюрик, - теперича одеваться.

Яшка принёс свежую рубаху и кафтан, помог князю натянуть порты, сунул ноги в сапоги.

- Сказывай, - потребовал он наконец, - чего там за беда?

- Войско чужое у ворот, батюшка-князь, - ответил Яшка.

- Войско? - не понял Рюрик. - А откуда оно взялось? -Не ведаю…

- «Не ведаю!» - передразнил его Рюрик. - Вот я прикажу тебя в батоги…

- Пощади, батюшка-князь! - Яшка повалился ему в ноги. - Да мне-то откуда знать! То воевода весть принёс! Он, чай, ведает!

- Добро, - Рюрик вразвалочку вышел вон, - подать сюда воеводу!

Дородный, крепкий телом, седоголовый Славн Борисович ждал князя в гриднице. С ним вместе собрались Сдеслав Жирославич и некоторые вручские бояре. Все были тревожны и взволнованы.

- Почто подняли меня в такую рань? - нахмурился Рюрик. - Аль похмелиться у меня решили?

- Трезвёхоньки мы, княже, - за всех ответил Славн Борисович. - А то бы подумали, что нам с перепою мерещится. Пойди на стену, глянь - войско чужое стоит у стен.

- А откуда оно взялось? - повторил Рюрик. До него только сейчас стало доходить, что это может быть правдой.

Славн Борисович опустил взгляд:

- Из Галича…

Рюрик почувствовал, как у него закружилась голова. Он медленно, ощущая слабость во всём теле, опустился на столец.

- К-как из Галича?

Вместо ответа Славн Борисович протянул ему грамоту. Рукой Романа вкривь и вкось - писалось наскоро, в походном шатре, - там стояло:

«Ведомо мне, каковое зло учинил ты Русской земле. Сего не бывало на ней со времён Крещения, чтобы неверные зорили Киев. Ведома мне твоя вина. Господь тебе судья, а я же пришёл отвести тебя от Ольговичей и от половцев».

Бояре смирно стояли, ожидая, пока Рюрик дочитает письмо до конца и вникнет в смысл сказанного. С утра пораньше, когда увидели дозорные выходящие к городу чужие полки, прискакал к воротам гонец, приказал звать князя. Но Рюрик спал, и Славн Борисович вышел вместо него. С ним и говорил Романов боярин Вячеслав Толстый. Наказывал передать Романовы слова - пришёл-де князь галицко-волынский покарать Рюрика и лишить его старейшинства в роду, поелику зло, учинённое им, велико есть. А буди Рюрик не согласится по добру, то волен Роман принудить его к тому силою.

Роман ждал решения Рюрика, сидя в избе слободского старосты. Не хотелось ему учинять новой распри. Хоть и не любил он Рюрика и желал ему и роду его всяких бед, однако считал важнее всего мир внутри Руси. Вон какие нестроения царят в мире! Латиняне порушили оплот православия, византийский император Алексей скитается без пристанища по земле, половцы тревожат окрестности. В Венгрии тяжко заболел молодой король Имре, старший сын Бэлы, в своё время изгонявшего Романа из Галича и державшего в плену Владимира Ярославича. В Польше отдал Богу душу Мечислав Старый, Романов дядя, до того дважды уговорами и лестью получавший старшинство и Краков и дважды его терявший. Он умер, но покоя Польше это не принесло, ибо подрос Лешка Белый, сын Казимира Справедливого, а у Мечислава оставался сын Владислав, и польские можновладцы разделились надвое. Не было мира в Поморье - на земли ятвягов и литвы тоже наступали латиняне, а купцы, приходящие с востока, доносили слухи о странных кочевых народах, вышедших из пустынь и называющих себя монголами.

Тяжёлые наступали времена. В такую пору Русь должна быть единой, нечего без толку трепать её усобицами. Вот почему Роман решил помиловать Рюрика, если тот сам согласится на его условия. А уж коли он заупрямится, то всегда можно оправдаться, что доброго слова вручский князь не понимает. Но перво-наперво следовало лишить его союзников, из великого князя превратить в подручника, который милостью великих князей получил Киев во владение.

Ещё подходя ко Вручему, Роман послал ко Всеволоду Большое Гнездо гонца. Тот уже знал о разорении Киева, учинённом Рюриком, и согласился с предложением Романа. И Всеволоду не был нужен Рюрик сильным князем - слишком беспокойный был у него нрав, слишком опасен он был для южной Руси. Роман тоже был силён, но против него не было у Всеволода повода воевать, ибо не приспела ещё пора столкнуться двум сильным князьям. Пока ещё были у них общие враги - Рюрик Ростиславич и Ольговичи. Вот потом, когда и те, и другие будут усмирены…

Роману было не до далёких планов Всеволода - на юге Руси текла своя жизнь. Север и юг уже становились чужими друг другу. Пока они ещё говорили на одном языке и имели один обычай, но уже тянулись в разные стороны и мечтали о независимости друг от друга. Немногие люди замечали первые трещинки, немного было различий, и никто ещё не мог сказать, во что это выльется сто, двести, тысячу лет спустя.

Не ведал о том и Роман. И потому спокойно принимал у себя под стенами Вручего послов от Всеволода - Михаила Борисовича и Родислава.

- Великое зло учинилось в Киеве, - кивал Михаил Борисович, - никогда ещё князья русские не водили поганых на мать городов русских. Но, мыслю я, что не один токмо Рюрик всему виной - Ольговичи тож руку приложили. Неймётся Всеволоду Чермному - мечтает, аки отец его, на золотой стол воссесть. А коли при том насолить можно Мономашичам - так это ещё лучше.

Роман слушал и сумрачно кивал головой. Недавно получил он последнее письмо от дочери Саломеи. Девушка то ли была запугана свекором, то ли по младости лет приняла его слова и речи за чистую монету и поверила, но только писала она, что Всеволод Святославич умён и добр, и о Руси радеет, и мир ему дороже всего, а Рюрику он не помогал - он лишь следил, чтобы половцы не слишком-то озорничали, и многих русских людей спас из плена половецкого, уведя к себе.

- Како помыслишь поступить с Рюриком, Романе? - нарушил его раздумья боярин.

- И мне много зла причинил вручский князь, - согласился тот. - Не желаю я с ним мира, но хощу примерно наказать за все его деяния.

- Худой мир лучше доброй ссоры, - наставительно заметил боярин Родислав. - Всеволод о мире печётся…

- А я не пекусь? - вспылил Роман. - А мне мир не дорог? Рюрик мне враг! И он будет наказан!

- Нет на то слова Всеволода Юрьича, ибо негоже князьям убивать друг друга!

Два взгляда скрестились, как два меча. Тёмные сверкающие глаза Романа встретились с тяжёлыми глазами Михаила Борисовича. Верного человека послал Всеволод подо Вручий, тот ничего не упустит. Желай Роман ссоры со Всеволодом, давно бы приказал схватить бояр да и прогнать взашей, но сейчас был вынужден терпеть их и соглашаться с ними.