В настоящее время на фондовом рынке большинство сделок производится с деньгами чужих людей (в случае Друкенмиллера с деньгами Джорджа Сороса). Эпоху 1990‑х и 2000‑х гг. иногда называют эпохой однодневных трейдеров. Однако с тех времен активы институциональных инвесторов, таких как взаимные, хеджевые и пенсионные фонды, росли значительно быстрее (рис. 11.9). Когда Фама еще набрасывал тезисы своей работы в 1960‑х гг., лишь около 15 % акций принадлежали институциональным, а не частным инвесторам{759}. К 2007 г. их доля выросла до 68 %{760},{761}.

Из этих статистических данных следует, что у гипотезы эффективного рынка имеется серьезная проблема: когда на кону стоят не ваши, а чужие деньги, стимулы могут измениться. Фактически при некоторых обстоятельствах вполне рациональным поступком трейдеров будет решение занимать позиции, которые приведут к потере денег их фирмами и инвесторами, если это позволит им оставаться «вместе с толпой» и снижает их шансы на увольнение{762}. Существует целый ряд весомых теоретических и эмпирических свидетельств{763} подобного стадного поведения и взаимных фондов, и других институциональных инвесторов{764}. «Ответ на вопрос, почему образуются пузыри, – сказал мне Блоджет, – состоит в том, что все заинтересованы в дальнейшем сохранении рынка».

Все, что я описывал до настоящего момента, могло бы стать результатом идеально рационального поведения отдельных участников рынка. Инвесторы отвечают с гиперрациональностью на свои карьерные стимулы, но не всегда стремятся максимизировать прибыль своих компаний от трейдинга. Одна из особенностей экономики заключается в том, что рынки в целом могут вести себя достаточно рационально, даже если многие из их участников иррациональны. Однако, напротив, иррациональное поведение на рынках может стать результатом того, что все его участники ведут себя рациональным образом в соответствии со своими стимулами. А поскольку работу большинства трейдеров оценивают на основании краткосрочных результатов, появляется возможность для возникновения пузырей со значительными колебаниями цен акций относительно долгосрочного значения – и порой эта возможность превращается в неизбежность.

Рис. 11.9. Общие капиталы индивидуальных и институциональных инвесторов, США (с поправкой на инфляцию){765}

Стадный инстинкт может быть вызван более глубокими психологическими причинами. Чаще всего, принимая значимые для дальнейшей жизни решения, мы хотим, чтобы в них поучаствовали члены нашей семьи, соседи, коллеги и друзья – и даже наши конкуренты, если они изъявят такое желание.

Если, по моему прогнозу, вероятность выигрыша Рафаэля Надаля в Уимблдоне составляет 30 %, а все знакомые мне любители тенниса утверждают, что его шансы равны 50 %, то мне нужно быть очень и очень уверенным в себе, чтобы придерживаться собственного прогноза. И если только у меня нет какой-то уникальной информации или же я убежден, что потратил на изучение проблемы значительно больше времени, чем все остальные, то есть шанс, что мое упрямство приведет к потере денег.

Обычно эвристическое правило «следуй за толпой, особенно если не знаешь лучшего выхода» работает довольно хорошо. Тем не менее бывают случаи, когда мы слишком сильно верим своим соседям, подобно героям серии рекламных роликов 1980‑х гг. «Просто скажи нет»: мы делаем что-то, Потому Что Это Делают Другие. Наши действия не отменяют ошибки друг друга, что и предполагает идея мудрости толпы{766}, а скорее усиливают их, в результате чего ситуация полностью выбивается из-под контроля. Слепой ведет слепых, а в результате все падают вниз со скалы. Это явление возникает достаточно редко, однако обладает крайне разрушительной силой.