— Лицо одно, а цели разные. — Командор невесело усмехнулся. — Медальон в первом письме был просто фикцией, так же как и сейфовая ячейка. Для челов нужно было придумать интересное задание, а не послать их просто «убить белого мага». Это игра, все должно быть обоснованно. Бланка тогда понятия не имела, что мать подарила Виндеру отцовский медальон. Можно было с тем же успехом сказать «заберите носовой платок из правого кармана». Или перстень, или пуговицу. Но она написала про медальон и, как говорят челы, попала пальцем в небо. Все было рассчитано идеально — подвела случайность, совпадение. Ей было безразлично, что предпримут челы, она не собиралась выходить с ними на связь, а уж тем более убивать. И если бы не этот несчастный медальон, мы никогда не вышли бы на Бланку. Я тебе рассказывал, что за истерику она устроила, узнав, какой подарок мать преподнесла любовнику. Орала на Беатрису, мол, она второй раз предает ее, что она украла реликвию, память об отце. Я тогда не придал этому значения — девочка обожала отца, благоговела перед ним. Альбер был благородным воином, он и погиб, как герой. Виндера же она ненавидела за одно то, что мать сумела почувствовать себя счастливой рядом с чудом, являвшим собой полную противоположность Альберу Гризону. В общем, на медальоне Бланка и сорвалась. Конечно же, она догадалась, куда он подевался, и под впечатлением написала письмо.

— Шеф, но как ловко придумано! То есть… Ну, вы понимаете? — Клаус редко делил вещи и поступки на хорошие и плохие — в основном на интересные и неинтересные.

— Не нужно быть Мастером — хранителем Знаний, чтобы разработать такой план. Бланка ненавидела потенциального отчима, культивировала в себе эту ненависть. Оба ее деда, имеющие на внучку большое влияние, также не скрывали, что презирают Виндера. Бланке было невыносимо стыдно за мать. А уж когда Беатриса объявила о своем намерении узаконить отношения с любовником, девушка решила любой ценой спасти семью от позора. Бланка училась в пансионе, они с художественным классом часто выезжали за город, на природу. Случайно подглядели какой-то человский фестиваль по этим самым ролевым играм… Бланка заинтересовалась происходящим и зарегистрировалась на нескольких сайтах. А дальше, думаю, план возник в голове сам собой.

— Погодите, а кто же звонил Виндеру накануне убийства?

— Бланка и звонила. Она действительно подслушала разговор Оливера с шасом, и ей не составило труда разузнать, кто такой Нимруд Турчи, и заказать под него изменитель голоса. Узнать номер «левого» телефона того, кто часто бывает в твоем доме, тоже пустяк. Бланка знала, что делает, направляя меня по ложному следу.

Командор вдруг рассмеялся — натужно, как будто злой, обидной шутке.

— Шеф?

— А я, представь, подумал, что девочка под впечатлением дурацких человских фильмов захотела поиграть со мной в любовь.

— Бланка пыталась вас соблазнить? — оживился Клаус, любопытный до подобных историй не меньше молоденьких практиканток из канцелярии Ордена.

— Обычная история, — без энтузиазма пояснил Рауль, щедро сдабривая перцем и без того острое мясо. — Командор войны, особая Мастерская в составе личной гвардии Великого Магистра, романтика, тайны и прочая чушь, не имеющая никакого отношения к нашей работе.

— Знаете, я подумал… А ведь ее можно понять…

— Ты, прости, о чем сейчас? — Рауль хотел сделать глоток воды, но так и застыл, держа стакан на весу.

— О мотивах убийства, разумеется! — сделал страшные глаза аналитик.

— А если о мотивах убийства… — Де Конти отставил стакан в сторону, и в его голосе послышался металл: — Нет, нельзя ее понять. Потому что дела чести нельзя решать бесчестными методами.

Клаус ничего не ответил — он молчал, обдумывая слова Рауля. А потом неожиданно спросил:

— Шеф, а что с челом? С Женей?

— Эрлийцы говорят, сильнейший стресс, осложненный каким-то там простудным вирусом. Брат Дробус считает, многое будет зависеть от того, как он перенесет известие о смерти подруги. Возможно, оклемается, возможно, его просто перекинут в человскую клинику для душевнобольных.

— А если оклемается? — продолжал настаивать Клаус.

Он чувствовал сострадание к этому парню. И очень хорошо запомнил, как Женю ввели в кабинет, — тот едва держался на ногах. Лицо даже не бледное — зеленовато-серое, и большие светлые глаза в обрамлении темных, насыщенно-синих кругов. Клаус даже не знал, что кожа может быть такого оттенка. «Я убил Оливера Виндера, — с трудом ворочая языком, почти по слогам произнес чел, низко склонив голову. Можно было подумать, что Женя говорит с кем-то, кого может видеть только он сам, и этот кто-то стоит у его ног. — Спасите Настю — с ней, кажется, беда…» Больше он ничего не успел добавить — пошатнулся и осел на пол.

— Я бы хотел, чтобы он оклемался, — честно сказал командор.

* * *

Цитадель, штаб квартира Великого Дома Навь, Москва, Ленинградский проспект,

21 декабря, воскресенье, 13.40

Конечно, Нимруд Турчи и раньше бывал в Цитадели, много раз. Но целью его визита неизменно было посещение Финансового департамента, который предусмотрительно располагался на первом этаже и имел отдельный вход. Так что никаких провожатых туда не требовалось, дорогу в Финансовый департамент шасы знали так же верно, как коридоры родной Денежной Башни. Правда, в Денежной Башне они чувствовали себя не в пример вольготнее, но суть не в этом.

Но в сердце Цитадели — то есть там, где обитали навы, — Турчи оказался впервые. А штаб-квартирой сюзеренов, где на тебя из всех углов и щелей с худшей целью таращится первозданная тьма, Нимруда еще в детстве пугала бабушка. Так что почтенный шас заранее настроился ничему не удивляться и вообще старался вести себя непринужденно. Вот, положим, про щели — это явное преувеличение, ибо внутренняя отделка была выполнена на высшем уровне. Ощущение взгляда в спину тоже не возникало. В принципе, здесь даже можно жить. Тихо, чисто, ничего лишнего…

— Только коридорчики темноваты, — комментировал на ходу Турчи, искоса поглядывая на своего провожатого — гарку с лицом, безразличным ко всему живому.

Миновали один проход, затем второй, вскоре дошли до узкой лестницы.

— Юноша, а лифтов у вас не предусмотрено? — Шас, с трудом поспевая за навом, успел запыхаться и вспотеть. К тому же шел он не налегке, а нес с собой объемистый, страшно тяжелый кейс.

— Следуйте за мной, — бросил через плечо гарка, будто не слышал вопроса.

Три крутых пролета, и снова длинный коридор — гораздо темнее предыдущих. С одной стороны, Турчи очень хотелось хоть на время перевести дух, а с другой… Казалось, что если остановишься, то сию секунду окаменеешь. И никто тебя здесь не найдет — даже аудиторы.

— Юноша, но я же старый, больной шас! Чем от меня убегать во все стороны, лучше бы помогли чемоданчик донести! — взмолился Нимруд, испугавшись новой полосы препятствий.