– Елена вас ненавидит, – настойчиво произнес Паломбара. – Она сильно изменилась с тех пор, как Зои не стало. Словно смерть матери развязала ей руки. Если Елена действительно добралась до бумаг Зои, она наверняка прекратит финансирование восстаний против Карла Анжуйского.

Не слишком ли много он сказал?

Анна улыбнулась:

– Уверена, что она что-то замышляет.

– Бегите! – настаивал епископ. – Бегите, пока у вас есть такая возможность.

– Я византийка. Как же я могу бежать, когда римский священник остается в городе? – спросила она.

Паломбара не ответил. Наверное, ему больше нечего было сказать.

Константин пребывал в отчаянии. Прошло три недели с тех пор, как он убил Зою Хрисафес, а потом, спустя несколько дней, в храме Софии – Премудрости Божией отслужил по ней заупокойную службу, во время которой превозносил почившую так, словно ее собирались причислить к лику святых.

Сейчас епископ сидел в одиночестве во внутреннем дворике своего дома. Эйфория уже прошла, и его начали преследовать кошмары. Константин соблюдал пост, молился, но страх не покидал его. Несомненно, убивая Зою, он действовал по воле Господней. Он принял участие в ее заговоре, чтобы свергнуть Михаила с престола и чтобы Виссарион, истинный сын Церкви, смог противостоять союзу с Римом и спасти православную веру.

Но Юстиниан Ласкарис лишил Виссариона жизни, поэтому их планам не суждено было сбыться. Следовало ли ему соглашаться с Михаилом и позволить Юстиниану избежать смерти? Возможно, тот оказался прав: Виссариону не хватало страсти, энергии и опыта. Хотя, с другой стороны, может быть, Юстиниан сам хотел занять трон?

Константин не обращался к суду с прошением сохранить Юстиниану жизнь. На самом деле все обстояло далеко не так. Епископ боялся, что, если Юстиниан выживет, он выдаст их всех. Но Михаил хотел спасти Ласкариса и воспользовался именем Константина, чтобы уберечь убийцу от казни, сказав, что уступил просьбам епископа о помиловании.

Зоя до сих пор мучила Константина, вторгаясь в его сны. Эта роскошная полногрудая женщина лежала на спине, расставив ноги и насмехаясь над его бессилием и неполноценностью. Несмотря на то что Константин чувствовал себя униженным, он не мог отвести от нее взгляд.

Все выходило из-под контроля. Император предал свой народ, продавшись Риму, но хуже этого было то, что он заявил о своей измене во всеуслышание, и сейчас в Константинополе не нашлось бы ни одного мужчины, ни одной женщины и даже ребенка, которые бы об этом не знали.

Оставалось уповать только на чудо. Но через месяц-другой даже оно их уже не спасет.

Тем не менее Константин удивился, когда слуга доложил ему о приходе епископа Виченце – тот хотел с ним поговорить. Ему очень не нравился этот человек. Не только потому, что он был римлянином и прибыл в Византию, чтобы разрушить ее Церковь; Константин питал к нему личную неприязнь. В Виченце совершенно отсутствовали скромность и смирение. Однако православный епископ молился о том, чтобы произошло чудо, и он никоим образом не должен препятствовать его сотворению, даже если Виченце каким-то образом был с ним связан.

Константин отложил в сторону текст, который читал, и поднялся.

– Впусти его, – приказал он слуге.

Сегодня Виченце был одет очень просто, словно хотел оставаться незамеченным, хотя обычно он, отличаясь большим самомнением, любил привлекать внимание к своей персоне. Они с епископом обменялись официальными приветствиями, при этом Константин вел себя сдержанно, а Виченце – с не свойственной ему непринужденностью. Было очевидно, что легату не терпелось как можно быстрее изложить цель своего визита.

Хозяин предложил гостю вина, фруктов и орехов. Виченце воспользовался его гостеприимством и, пока не ушел слуга, вел беспредметный разговор. Потом пристально посмотрел на Константина. Глаза легата горели от нетерпения.

– В городе сложилась чрезвычайно непростая ситуация, – напряженным голосом произнес он. – С каждым днем страх византийцев растет. Мы находимся на грани народного бунта, который тяжелее всего отразится на жизни самых бедных и уязвимых.

– Знаю, – ответил Константин, взяв пригоршню миндаля из изящной порфировой вазы. – Мои соотечественники пришли в ужас, узнав, что Карл Анжуйский послал сюда свою армию. Они выросли на рассказах о том, как крестоносцы убивали византийцев и разрушали их город…

Он не мог не сказать эти слова, чтобы напомнить Виченце, что тот был римлянином, а значит, сторонником насилия.

Визитер прикусил губу.

– Им нужно что-нибудь необычное, чтобы вернуть веру в Господа и Пресвятую Деву, – твердо сказал он. – Сколько храбрецов, беззаветно преданных вере в Иисуса Христа, бесстрашно пошли на муки и страдания! Их бросали на съедение львам, сжигали на кострах, но они не дрогнув, с готовностью встречали свою смерть, потому что их вера была несокрушима. Мы не будет требовать от людей мученического подвига. Мы лишь попросим их поверить, что Господь может сотворить чудо, которое спасет не только их души, но и сохранит им жизнь, а возможно, их дома и город. Разве не то же самое сделала Пресвятая Дева, когда люди поверили в ее силу?

Несмотря на ненависть, которую Константин питал к этому человеку, он проникся этими словами. Виченце говорил истинную правду, чистую и прекрасную, как первый луч рассветного солнца на безоблачном небе.

– Да… да, Она спасла нас, когда нам грозила неминуемая гибель, – согласился он.

– Захватчики приплывут сюда по морю, – продолжил Виченце. – Разве сила Господа не распространяется на ветер и волны? Смог же Христос пройти по воде и успокоить шторм. Значит, Ему нетрудно также и вызвать его?

Константин почувствовал комок в горле.

– Но это было бы настоящим чудом. Наша вера не настолько сильна, чтобы подобное могло произойти.

– Поэтому ее надо укрепить! – воскликнул Виченце, сверкая глазами. – Несомненно, только вера спасет ваш народ. Что же еще ему поможет?

– Но что мы можем сделать? – шепотом спросил Константин. – Люди слишком напуганы…

– Все, что им нужно, – это увидеть проявление силы Господней, и тогда они вновь обретут веру, – ответил Виченце. – Вы должны совершить для них небольшое чудо – не только чтобы спасти им жизнь, свой город и все, что есть в этом мире, но и чтобы исцелить их души. Это ваша святая обязанность, ведь вы отвечаете за них перед Богом.

– Я полагал, что вы стремитесь добиться от них преданности Риму, – произнес Константин.

Виченце выдавил из себя подобие улыбки:

– Мертвецы никому не нужны. И, возможно, вам не приходило это в голову, но я не хочу, чтобы души крестоносцев были запятнаны христианской кровью.

Константин поверил легату.

– Что же мы можем сделать? – спросил он.

Виченце глубоко вдохнул и тихо выдохнул.