I. (Часть и целое). – Когда встречаются мужчина и женщина, между которыми может состояться прелюбодеяние, то есть интимная любовь, имеющая, как правило, причину в какой-нибудь неотразимой телесной детали – именно детали, а не общем физическом облике – и в основе своей, как правило, исключающая истинную душевную гармонию – оттого-то и связывает упорно народная молва прелюбодеяние с дьяволом, – так вот, когда встречаются такие мужчина и женщина, зарождающееся между ними прелюбодеяние подобно зажиганию костра в холодную дождливую ночь: тут и хворост сырой, и ветер мешает, и спички тухнут едва вспыхнув, – но не дай бог огню разгореться в полную силу, тогда его уже не потушить: и тогда Низшее надолго осилит Высшее.

К счастью, однако, очень часто происходит так, что какая-нибудь мелочь уничтожает пожар в зародыше, – например, будущий любовник повнимательней пригляделся к будущей любовнице и увидел в ней что-то такое, что на данном этапе, до прелюбодеяния, не должен был бы видеть, или она ему дала сигнал глазами, а он сделал вид, что не заметил его, или они просто короткое время смотрели друг на друга, без того чтобы это взаимное лицезрение опьяняло их, или еще что-нибудь в этом роде.

Короче говоря, чем искусственней и недолговечней Целое, тем безукоризненно-мелочней должны соединяться в нем до поры до времени его детали, и наоборот, когда Целое зиждется на великих принципах, составляющие его части могут быть поврежденными или даже вовсе выпадать: иными словами, когда мужчина соблазняет женщину, все в его действиях должно быть именно безукоризненно, ни одна ошибка женщиной не прощается, – а вот когда мужчина и женщина живут в многолетнем и счастливом браке, трудно в их поведении отыскать хотя бы крошечный механизм, отличающийся как раз безукоризненностью.

И в особенности того постоянного, устойчивого, культоподобного и на разные лады вибрирующего эротического интереса в глазах совершающих прелюбодеяние никогда не увидишь во взглядах мужчин и женщин, пребывающих в состоянии длительной семейной гармонии, – попробовал бы Вронский, думая о своем, посмотреть сквозь Анну, не видя ее: ему бы это никогда не простилось, а вот Левин с Кити мог бы такое себе позволить без того, чтобы их любовь хотя бы на йоту умалилась.

Так великий собор ничего не теряет, если часть его даже полностью разрушена, тогда как, напротив, какое-нибудь модное здание начинает невыносимо смотреться, когда повреждена всего лишь облицовка стены.

II. – (Странное созвучие). – Тихим декабрьским вечером, после работы, остановившись под фонарем, где особенно обращаешь внимание на кроткие и по-неземному падающие снежинки, вы не в первый раз задумываетесь об иных мучительных сновидениях, десятилетиями преследующих вас и неустранимых ни спокойным размышлением, ни медитацией, ни вообще ничем, – и вот тогда вы поневоле вынуждены предположить, что они (сновидения) в какой-то мере неотделимы от вас, как ваше лицо или походка, – и подобно тому, как Анна Каренина, видела свои блестящие глаза в темноте, вы ясно видите, что глаза ваши в тот момент странно суживаются и приобретают как бы остекленевшее выражение, вместо того чтобы с оживлением расширяться, как это бывает, когда человеку предстоит какой-нибудь важный жизненный опыт, – здесь есть, впрочем, неумолимая логика: ведь неизбежная конфронтация с собственным сновидением представляет из себя не столько соприкосновение с неким посторонним объектом, сколько погружение в собственное внутреннее бытие.

Так именно суживаются глаза женщины, когда в ее жизни появляется посторонний мужчина, который, как она уже заранее предчувствует, внесет в ее жизнь мучения и беспокойства, предотвратить которые, однако, как в кошмарном сновидении, совершенно для нее невозможно, – но не потому невозможно, что не хватает силы воли, а потому, что она в глубине души убеждена, что эротическая катастрофа есть апогей и как бы величайшее благословение свыше любой женской судьбы.

III. – (Живые призраки). – Не только замужние женщины, но и молодые девушки во все времена и во всех концах света, прогуливаясь стайками, уносят с собой заинтересованные взгляды пожилых мужчин, ясно сознавая, что любой такой взгляд есть дискретное, но красноречивое обещание некоей реальной жизненной возможности – от поверхностного сексуального увлечения до серьезной тайной связи или даже брака, – и хотя эти возможности в силу различных причин остаются невостребованными и мгновенно растворяются в вечернем воздухе, они, подобно фантастическим бактериям астрального мира, не погибают навсегда, но продолжают свою странную призрачную жизнь, энергийными квантами перескакивая от жизни к жизни, несомненным доказательством чего является то обстоятельство, что мимолетные интрижки и тайные связи между полами с большой возрастной разницей сопровождают классический брак и классическое партнерство, как какие-нибудь рыбки-прилипалы сопровождают акул.

IV. (Видение кобры). – Внезапно, слепо и по-змеиному отыскавшие друг друга в праздной толпе токи полов: они уже сплелись в воображаемом совокуплении, однако, вовремя спохватившись, взвешивают на весах реальности возможность настоящей связи, а то и совместной жизни, – но увы! такая связь обычно невозможна по причине либо разницы во времени (читай: возраста), либо разницы места (читай: живут в разных городах или странах), либо разницы обстоятельств (читай: оба связаны браками и семьями).

И как возбужденная кобра изгибами поднимается от земли, расправляет капюшон и замирает в агонии смертельной атаки: так вечный зов плоти, нечаянно возгоревшись в анонимной толпе, ползет снизу наверх, мгновенно пронзая тело и отравляя душу, – и вот уже оба желания, подобно змеям, стоят друг против друга, молча и тихо вибрируя, но никто вокруг их смертельного танца не замечает, да и сами ужаленные мужчина и женщина как будто притихли, потрясенные и устыженные.

И только взгляды их, как птицы в клетках, невинно порхают между собой, свидетельствуя то ли о давней победе духа над плотью, то ли о пустой прихотливости игры между полами, то ли просто о великом томлении самом по себе, источник которого случаен и по большому счету неважен.

V. (Вариация на тему Данте). – Спустившись на самое дно Ада, Данте и Вергилий умудрились отыскать там узкое отверстие, которое вывело их в Чистилище, а поднявшись по его окружным орбитам, они попали в Рай: тем самым конфигурация сопряжения Ада, Чистилища и Рая, то есть практически весь универсум, выстроен у Данте по образу и подобию переворачивающейся на глазах Чаши.

Соблазнившись оригинальным сравнением, можно было бы заметить, что те же самые Ад, Чистилище и Рай влюбленный мужчина видит в глазах вожделенной женщины и разве что переживаются они в обратном порядке: в самом начале взгляд очаровательной и влюбленной женщины воплощает для мужчины Рай – это когда и любовь, и нежность, и верность, и грядущее материнство, и половое наслаждение слиты в нем с первозданной гармонией настоящего момента; потом и отнюдь не для каждого мужчины тот же самый взгляд может стать преддверием Чистилища: это когда мужчина, обычно в самые интимные моменты, ясно чувствует, что он все-таки не идеал своей женщины и она может отправиться на поиски своего идеала; ну а в худшем варианте былой райский взгляд становится для мужчины истинным Адом: это когда он представляет себе, что его женщина нашла, наконец, свой идеал и дарит в интимные моменты Рай другому мужчине.