7. В 1893 г. финансовый скандал потряс устои Бурбонского дворца. Конечно, Панамская афера не причинила республике столько же зла, сколько в свое время система Ло монархии, но ее последствия долгое время сказывались на делах страны. Фердинанд Лессепс был выдающимся инженером, который руководил строительством Суэцкого канала. Франция с полным правом гордилась им. Когда он сообщил о намерении построить канал в Панаме, французы поддержали его своими вкладами. Но Лессепс ошибся, предполагая, что в Панаме можно построить канал без шлюзов. Работы оказались намного дороже, чем он предполагал. К тому же желтая лихорадка опустошила ряды персонала. Чтобы заткнуть рот критикам, Панамская компания раздала деньги газетам, а чтобы добиться права на выпуск 1,5 млрд акций, она купила голоса в палате депутатов. Это произошло в 1888 г., и в течение долгого времени, хотя Панамская компания была полностью разорена, сменявшие друг друга министры умудрялись замалчивать махинации, которые там происходили. Держатели акций еще надеялись, что правительство придет им на помощь. Имя Лессепса внушало такое уважение, что никто не осмеливался требовать отчета. В 1892 г. пресса, поддерживающая правых, и особенно фанатично антисемитская газета «Либр пароль», усмотрела в этом деле политическое оружие и взорвала бомбу. Барон Рейнах, служивший посредником между компанией и парламентариями, покончил жизнь самоубийством. Байо, министр общественных работ, чистосердечно признавший свою вину, стал единственным государственным лицом, которого осудили. Но целое поколение оказалось замаранным. Скомпрометированные Флоке, Клемансо и еще двадцать человек принуждены были надолго уйти из общественной жизни. В результате молодая команда Пуанкаре и Барту появилась на политической арене гораздо раньше, чем это случилось бы в нормальных условиях; республика шатнулась вправо, так как радикализм затронул ее руководителей.

8. С 1893 по 1898 г. Францией управляли умеренные министры, и казалось, что Третья республика возобновит буржуазную традицию Гизо и Луи-Филиппа. Ее государственные деятели были выпускниками Политехнического института, Высшей нормальной школы или членами коллегии адвокатов. Двадцать лет существования придают режиму устойчивость, и уже появились богатые республиканские буржуазные семьи, родственники которых проникли во все административные службы. Новые нотабли так мало отличались от предыдущих, что Карно, убитый в 1894 г. анархистом, был заменен на своем посту председателя Казимиром-Перье, внуком реакционного министра Июльской монархии. Это убийство стало кульминацией целой серии покушений анархистов. Напуганная палата депутатов ответила чрезвычайными законами – «преступными законами», как их окрестила оппозиция. Набирала силы социалистическая партия, во главе которой стояли выдающиеся руководители: Жюль Гед, теоретик марксизма, а также Мильеран, Вивиани и Жорес – все трое великолепные ораторы. Уже намечалось колебание маятника, которое надолго станет движущей силой республики. Между левой партией (радикальной, а потом социалистической) и правой (получившей название «Республиканский союз» или «Демократический альянс») располагался оппортунистский центр, который, попеременно склоняясь то вправо, то влево, обеспечивал равновесие режима. Через полгода президент Казимир-Перье подал в отставку, так как считал, что этот пост лишен рычагов воздействия. Казалось, Елисейский дворец становится опасным местом. Мак-Магон и Греви ушли в отставку, а Карно был убит. Феликс Фор (сменивший Казимира-Перье) тоже не собирался оставаться до конца своего семилетнего срока. Но консервативная республика Мелена, Рибо и Аното продолжала идти тем же путем. Франко-российский альянс, который французы приняли с воодушевлением и единодушием, упрочил авторитет правительства. Царя Николая II, прибывшего в Париж с визитом к «дружественному союзному» народу, встретил восторженный прием.

Альфред Дрейфус. Фотография Арона Гершеля. 1890

9. В результате третьего кризиса, случившегося из-за отсутствия у правых политического сознания и потрясшего республику до самого основания, власть перешла к левым элементам. Этим кризисом явилось «дело Дрейфуса», столь знаменитое, что его стали называть просто «дело». Оно началось в 1894 г. и поначалу оставалось всего лишь судебным делом. Бордеро – опись, сопровождающая пересылаемые документы, – найденное в корзине для бумаг немецкого военного атташе Шварцкоппена и доставленное в Бюро военной разведки, явилось якобы доказательством того, что некий офицер Генерального штаба занимается шпионажем. Из-за схожести почерка, а также по причине скрытого антисемитизма подозрения пали на капитана Альфреда Дрейфуса. Он был осужден военным трибуналом, разжалован и сослан на Чертов остров. Семья Дрейфуса, убежденная в его невиновности, продолжала добиваться расследования и в 1897 г. обвинила в авторстве бордеро майора Вальсена-Эстерхази. Полковник Пикар из Бюро разведки также пришел к выводу, что Дрейфус невиновен, и рекомендовал его начальству обнародовать правду. Упрямство, гордость и предубеждения взяли верх над справедливостью и даже над элементарной осторожностью. Полковник Анри не только не допускал возможности невиновности Дрейфуса, но еще и изготовил подложные документы, доказывающие его виновность. Военный трибунал оправдал Эстерхази. Эмиль Золя, написавший и опубликовавший знаменитое письмо «Я обвиняю…», в котором он разоблачал несправедливость, подвергся судебному преследованию и осуждению. Франция разделилась на два лагеря: за и против Дрейфуса, и правые совершили ошибку, примкнув к антидрейфусарам. Они считали, что таким образом защищают армию и Церковь, но, напротив, эта позиция их сильно скомпрометировала. Две лиги – Лига прав человека и Лига французского отечества – окончательно раскололи Францию. Сторонники фактов и здравого смысла, такие как Леметр и Анатоль Франс, Лависс и Рамбо, оказались по разные стороны баррикад. Клемансо и Жорес – радикализм и социализм – из соображений справедливости выступили в защиту Дрейфуса, но очень скоро поняли, какое политическое преимущество можно извлечь из этого дела. Речь шла уже не только о том, чтобы выяснить, виновен или нет офицер, еврей по происхождению, но о том, могут ли армия и правительство, прикрываясь интересами государства, лишать граждан их законных прав.

10. Лига французского отечества быстро переняла мятежные приемы Лиги Гизов. Монахи, входившие в лигу, подстрекали главных бунтовщиков. В 1899 г. внезапная смерть Феликса Фора, которая была на руку Лиге французского отечества, нанесла серьезный удар по антидрейфусарам. Лубе, сменившего Феликса Фора, освистали те, кого Анатоль Франс окрестил смутьянами. Дерулед попробовал совершить государственный переворот и направил войска на приступ Елисейского дворца. Переворот потерпел неудачу. Скандал с поддельными документами приобрел такой размах, что потребовался пересмотр судебного процесса. Лубе счел момент подходящим для уничтожения врагов режима. Он обратился к оппортунисту, представителю крупной буржуазии, но мужественному человеку Вальдеку-Руссо, который сумел объединить в своем правительстве генерала Галифе, победителя Коммуны, и социалиста Мильерана, наводящего ужас на буржуазию. Жорес сумел убедить свою партию, что республика в опасности и долг повелевает браться за оружие. Левые сплотились вокруг Вальдека-Руссо. Кассационный суд на своем совместном заседании отменил приговор 1894 г. и направил «дело Дрейфуса» в Военный суд города Ренн. Второй приговор, столь долгожданный, оказался противоречивым. Дрейфус был признан виновным, но со смягчающими обстоятельствами, пятью голосами против двух. Этот абсурдный приговор возмутил дрейфусаров. Чтобы успокоить страсти, Лубе предложил Дрейфусу помилование, но его сторонники выразили желание, чтобы подсудимый его отклонил. Однако сам Дрейфус и его семья помилование приняли. Галифе заявил: «Инцидент исчерпан». Но вышло иначе. В 1906 г. Кассационный суд отменит второй приговор, восстановит Дрейфуса в звании, затем повысит его и наградит. Пикар будет произведен в генералы и назначен военным министром.