Автомобиль на улице Парижа. Фотография Александра Луи. 1910

5. Финансовое положение Третьей республики никогда не было катастрофическим. Хотя и не блестящее, оно все же позволило создать колониальную империю и развить экономику. Однако возникла борьба между потребностью в высокой производительности и стремлением к налоговой справедливости. В 1907 г. эта борьба вылилась в голосование первого проекта подоходного налога. Любопытно заметить, что, вводя этот налог, республика возвращалась к подушному налогу, против которого выступала революция 1789 г., с той лишь разницей, что теперь освобождение от налога получал другой класс. Вначале процент налога оставался весьма низким, и против его введения не возникло особых возражений, но во время войны расходы нарушили равновесие бюджета, и потребовалось новое закручивание финансовых гаек, что привело к весьма заметному росту этой суммы. Опасность заключалась в том, что внешняя политика Франции не соответствовала и не могла соответствовать ее экономическим ресурсам. В те времена, когда Франция господствовала над Европой, она оставалась и самой населенной страной. В 1914 г. она была вынуждена при желании сохранить мощную армию и флот (а она не имела другой возможности для выживания), вести образ жизни, превышающий ее возможности. Понемногу доверие вкладчиков будет улетучиваться, и, так же как накануне революции, финансовая проблема перерастет в политическую, которая в период между двумя мировыми войнами подточит республику, как когда-то подточила монархию. Но до войны 1914 г. поводы для беспокойства казались минимальными. Уже давно национальная валюта оставалась устойчивой по отношению к фунту и доллару, которые стоили 25 франков и 5 франков соответственно. Крестьяне и мелкая французская буржуазия накопили немного золота (символический «вязаный чулок») и покупали бессрочные государственные процентные бумаги. Каждая семья планировала жизнь своих детей с колыбели до могилы. Приданое, брачные контракты, завещания, совсем как во времена Бальзака, все еще оставались излюбленными темами романистов. И крупная и мелкая буржуазия были законопослушными, рачительными и осмотрительными.

Марсель Пруст. Фотография Отто Вегенера. 1895

6. Один из лучших исследователей французской буржуазной семьи, приверженец натуралистической школы начала XX в., Андре Зигфрид отметил в своем словаре важное значение слова «маленький». После двух мировых войн это замечание утратит свою справедливость, но в 1914 г. представитель мелкой буржуазии делал маленькие сбережения, довольствовался маленькой рентой, маленьким домом и маленьким садом. Магазины именовались: «Небогатый», «Маленький Сен-Тома», «Бедняга», «Дешевый»; газеты назывались: «Маленький парижанин», «Маленькая газета», «Маленькая Жиронда», «Маленький марселец». Намного сильнее, чем стремление к роскоши и комфорту, у представителя мелкой буржуазии проявлялся вкус к умеренности и приличиям. Он достигал величия в трех аспектах: в чувстве семейной солидарности, которое иногда даже вынуждало его жертвовать своим скромным доходом, приобретенным ценой больших усилий, чтобы спасти честь дальнего родственника, носящего одну с ним фамилию, или чтобы сохранить в семье землю в деревне или дом в городе; в безграничной преданности стране во время войны и в безоговорочном согласии на тяжкий труд при несении воинской обязанности и, наконец, в чувстве глубокого уважения к культуре. Многие земледельцы, мелкие торговцы обрекали себя на длительную кабалу, чтобы дать своим детям высшее образование. Образованные люди и ученые пользовались во Франции большим уважением, чем в любой другой стране. Театральная премьера, издание новой книги, выборы во Французскую академию, иногда даже научный спор по вопросу грамматики расценивались как важное событие. Временами такой интерес принимал анекдотичный и поверхностный характер, но уважение ко всему духовному оставалось одной из неизменных и благородных черт нации.

Французский философ Анри Бергсон. Фотография. 1880-е

7. Список ярких имен, вошедших в историю литературы в период Третьей республики, был столь же блистателен, как и в любой другой период ее истории. Тотчас после войны 1870 г. Тэн и Ренан, потрясенные поражением, постарались найти для Франции новые духовные направления. Ренан в своей работе «Интеллектуальная и моральная реформа» предсказывал, что Германия и Россия превратятся однажды в двух колоссов, которые будут угрожать свободам Европы. Ренан принимал республику, но делал это со значительной долей скептицизма. Просперо видел, как Калибан берет на себя ответственность за королевство; он ждал катастрофы или медленного упадка без страха, но и без особой надежды. Моррас, поэт и приверженец монархии, пытался оживить монархическую идею, основав движение «Аксьон франсез». Поль Бурже представлял в форме романов консервативные тезисы. Анатоль Франс изящной небрежностью стиля и ироническим скептицизмом вначале проявил себя последователем Ренана, тогда как Морис Баррес унаследовал виолончель Шатобриана и его прекрасные певучие фразы. Затем «дело Дрейфуса» оторвало обоих от их эстетических игр, и, находясь в разных лагерях, они создали совсем другие песни. Золя и его последователи продолжили линию Бальзака, но с бо́льшими псевдонаучными претензиями. Натурализм, или реализм, ошибался, пытаясь найти реальность главным образом в низменном. Отсюда горячее желание поэтов уйти от действительности, что привело после «парнасцев» (Леконт де Лиль) к появлению символистов (Малларме) и наконец к Полю Валери, великому поэту и классическому прозаику. Их творчество оказывает влияние и на наше время. В период событий «дела» Шарль Пеги – воплощение французского народа, христианский социалист и патриот – опубликовал восхитительные «Тетради». Он был убит в самом начале войны 1914 г.

Анри Тулуз-Лотрек за работой. Фотография. Конец 1880-х

8. В конце века философ Анри Бергсон оказал глубокое влияние на французскую общественную мысль, литературу и искусство. Он проанализировал механизм памяти, непосредственные данные сознания, источники морали и религии. Отрекаясь от роли антиинтеллектуала и даже антикартезианца, он фактически учил, что человеку недостаточно такого полезного инструмента, как интеллект. Он определяет интуицию не как аналитическое, а как непосредственное восприятие реальности. Уже Лейбниц предостерегал человека от ошибки принимать солому слов за зерно знаний. Бергсон требовал от философа и особенно от художника отказаться от ярлыков, каковыми являются слова, и искать сокрытую под ними реальность. Эта доктрина вдохновит французского романиста Марселя Пруста, столь же великого, как Бальзак, Стендаль и Флобер. В 1913 г. он опубликовал первый том огромного труда – «В поисках утраченного времени». Темы Пруста, все навеянные философией Бергсона, затрагивают природу времени, памяти и искусства, потому что время может быть возвращено только непроизвольной памятью и только «в форме вечности, которая является также и формой вечности искусства» (Д. Сантаяна). Пруст (как Стендаль, как Бодлер) доказал, что французский классицизм и совершенство его формы могут сочетаться с оригинальностью мыслей и смелостью картин. Женщины во французском обществе продолжали играть важную роль. Во время «дела Дрейфуса» соперничающие салоны госпожи де Луан, подруги Леметра, и госпожи Арман де Кайаве, у которой собирались для дискуссий Анатоль Франс и Жорес, еженедельно превращались в штаб-квартиры Генерального штаба обоих лагерей.