Тем не менее Наполеон III и окружавшие его алчные соратники не обманывали себя. Они никогда не верили, что прочно укоренились во власти и смогут остаться в Тюильри, даже если однажды станут очень непопулярными. Чтобы привлечь к себе и удержать интерес народа, нужны были войны – разумеется, победоносные, в ходе которых пролилось бы как можно меньше крови и было бы истрачено как можно меньше денег, но увеличилась бы «слава» имени Наполеона. Кроме того, чтобы удовлетворить буржуа, нужно было постоянно пропагандировать железные дороги, пароходы, коммерцию и т. д. Чтобы успокоить враждебно настроенных промышленных рабочих, нужно было принять меры, полезные для них. Короче говоря, император начал играть роль благожелательного деспота, и надо признать, что у него были хорошие намерения. Он собирался оправдать существование Второй империи большими подлинными выгодами, которые она принесла бы Франции.

К несчастью, тот, кто хочет быть успешным деспотом, должен иметь результативных помощников – честных, талантливых и уважающих себя. Но из-за своего переворота Наполеон III навсегда потерял возможность командовать лучшими умами Франции. Люди, которым следовало сидеть в его министерствах, были в изгнании или, по меньшей мере, ушли в свою частную жизнь и лишь беспомощно ворчали. На их местах находились те, кто организовал переворот 2 декабря, и, конечно, многие другие, подобные им по духу. В Париж стали съезжаться все измотанные трудной жизнью наемные солдаты, все дворяне, чьи титулы потускнели, все безрассудные основатели акционерных обществ, которые, казалось, чувствовали себя как дома, лишь когда наклонялись над колесом рулетки. Они со всей Европы в огромном количестве приезжали в Париж и предлагали свои «услуги» императору или его министрам[262]. Наполеон III создал роскошный блестящий двор, который своей элегантностью соответствовал в XIX в. великолепию двора Людовика XIV. Но «этот двор состоял из мужчин и женщин, которые все в большей или меньшей мере были авантюристами. Это был двор нуворишей и скороспелой аристократии. Здесь были призы, которые можно выиграть, и удовольствия, которыми можно насладиться. Это было „похоже на времена Ноя до того, как начался потоп и смыл их всех“».

С такими помощниками император смог продержаться на троне восемнадцать лет, и первая половина его царствования в общем и целом была очень успешной во внешних делах. В Европе было неспокойно с самого 1848 г. Италия и Германия шли тяжелым путем каждая к своему национальному единству.

Австро-Венгрия – огромное скопление разнородных земель, которым уже управлял молодой тогда Франц-Иосиф, – трудилась, но труд не приносил ей удачи. Россия снова протягивала свою железную руку к Константинополю и остальному наследству «больного человека Европы»[263]. Осложнений во внешней политике вряд ли можно было бы избежать, даже если бы Наполеон III этого желал. А как он мог быть Наполеоном и желать избегнуть осложнений во внешней политике? У него была французская армия, теперь воодушевленная заботливыми напоминаниями о победах при Лоди и Йене, – боевая машина, которая казалась лучшей в Европе, пока внезапно не столкнулась с новой боевой машиной фон Мольтке, состоявшей из солдат, обученных иначе. Было бы нечестно сказать, что Вторая империя осознанно искала войны для своего расширения, как делали пангерманисты в 1914 г. Но будет честно сказать, что французский император казался очень довольным, когда Россия и Австрия в свою очередь приняли меры, позволившие ему сказать, что «эту борьбу ему навязали». Несмотря на свое знаменитое обещание, что «империя – это мир», Наполеон должен был начать войну с Россией в 1854 г. и с Австрией в 1859 г. Он выиграл обе этих войны, и если не разгромил противников, то, во всяком случае, повысил свой престиж, укрепил свою власть над Францией и упрочил свои претензии на то, чтобы быть главным человеком в Европе.

Задача этой книги не в том, чтобы разгадывать дипломатические головоломки, которые возникали в Европе с 1848 по 1870 г. и в решении которых полностью увязли Наполеон III и его министры иностранных дел. Однако нам нужно увидеть, как его внешняя политика подействовала на процветание и судьбу великого французского народа, который не совсем охотно, но все же признал этого человека своим вождем. В первой из своих войн Наполеон III объединился с давним врагом французов, Англией, против России. Эту Крымскую войну против царя Николая I (1854–1856) Франция начала не по той же причине, что Великобритания. Британцы боялись, что страшный для них московит вот-вот захватит Константинополь – ворота в Египет и Индию. Французы же долго считали себя защитниками латинских христиан Турецкой империи, дела которой были в большом расстройстве, и самым желанным из христианских государств во всех владениях султана. Николай же решительно поддерживал требования греческих христиан в ущерб требованиям их очень недружественных западных единоверцев. В Леванте он, несомненно, оттеснял на второй план все другие немусульманские государства своим постоянным вмешательством в дела Турции. Личные отношения царя и императора тоже были очень холодными. Николай считал Наполеона просто выскочкой и не признавал подлинным право французского императора называться его «братом» – монархом. В 1854 г. и Англия, и Франция могли бы избежать Крымской войны, если бы пожелали мирным путем договориться с царем о ликвидации почти обанкротившейся Османской империи. Теперь все единодушно считают, что турки не стоили того, чтобы их спасать, и что поэтому сохранение их государства граничило с преступлением. С другой стороны, политика России, несомненно, была агрессивной, грубой и казалась угрозой для западных стран. Поэтому вина в войне может быть честно распределена между всеми участниками.

Эта война продолжалась два года (1854–1856). Как известно, превосходившие противника по силе англо-французские флоты удерживали русские эскадры в плотной блокаде. Армии царя вскоре ушли из Балканских государств, и боевые действия практически свелись к длительной и отчаянной осаде Севастополя – главной крепости на Крымском полуострове. Осада началась в октябре 1854 г., и крепость держалась до сентября 1855 г. Рассказ о доблести тех, кто атаковал и кто защищал Альму, Балаклаву, Инкерман, и о штурме Малахова кургана и Редана[264] можно оставить для других книг. Об участии французов в этой войне можно честно сказать, что англичане предоставили большинство необходимых для войны судов, но все время осады французских пехотинцев в ней участвовало больше, чем английских. Поэтому французы пропорционально делали больше, чем англичане, для того, чтобы союзники выигрывали сражения на открытой местности, отражали вылазки противника и, наконец, вынудили русских эвакуировать город. Тогда говорили, что французские солдаты лучше британских переносили ужасный холод и другие трудности русской зимы. Первоначально ими командовал Сен-Арно, который приобрел известность во время наполеоновского переворота. Но он умер от холеры в самом начале осады, и ее довели до успешного конца Канробер и Пелисье[265].