При условии, что она переживёт эту ночь.

«Она совсем близко, родная моя, — прошептал Скотт, когда,дрожа всем телом, лежал на раскалённом асфальте. — Совсем близко».

За спиной Лизи Дули кричал так, словно не мог остановиться.Она подумала, что крик этот сведёт её с ума. Если уже не свёл.

Перед тем как Лизи выскочила из-под деревьев, крик Дулинаконец-то оборвался. Аманду она не увидела, и её вновь охватил ужас. А если еёсестра побежала куда глаза глядят? Или, того хуже, лежит где-то неподалёку,свернувшись в позу зародыша, вновь впав в кому, укрытая тенями?

— Аманда? Аманда?

Долго, бесконечно долго она ничего не слышала, а потом(слава Тебе, Господи) слева от Лизи зашелестела высокая трава, и Амандаподнялась на ноги. Её лицо, и без того бледное, свет поднимающейся луны выбелилещё сильнее, и теперь оно принадлежало скорее призраку, а не человеку. Илигарпии. Пошатываясь, Аманда двинулась к сестре, вытянув перед собой руки. Лизипотянула её к себе, прижала к груди. Аманда дрожала. Её руки обняли шею Лизиледяным замком.

— Лизи, я думала, он никогда не замолчит!

— Я тоже.

— И такие звонкие… я не могла понять… они были такиезвонкие… Я надеялась, что кричал он, но подумала: «А вдруг это Маленькая? Вдругэто Лизи?» Аманда начала рыдать, уткнувшись лицом в шею Лизи.

— У меня всё хорошо, Аманда. Я здесь, и у меня всё хорошо. Амандаоторвалась от шеи Лизи, чтобы встретиться взглядом с младшей сестрой.

— Он мёртв?

Она не стала делиться своей интуитивной догадкой о том, чтоДули мог обрести некое адское бессмертие внутри твари, которая пожрала его.

— Мёртв.

— Тогда я хочу вернуться. Мы можем вернуться?

— Да.

— Я не знаю, смогу ли я нарисовать кабинет Скотта у себя вголове… Я так переволновалась… — Аманда в страхе огляделась. — Это тебе небухта Южного ветра.

— Не бухта, — согласилась Лизи, вновь обнимая Аманду. — И язнаю, что ты боишься. Но постарайся сделать всё, что сможешь.

Лизи особо не волновала возможность возвращения в кабинетСкотта, в Касл-Вью, в привычный мир. Она думала об угрозе, которая моглаоставаться в этом мире. Ей вспомнился доктор, однажды сказавший ей, что онаособенно должна беречь лодыжку, которую сильно вывихнула, катаясь на коньках.«Если вы однажды растянули эти сухожилия, растянуть их в следующий раз будетгораздо проще», — предупредил он.

В следующий раз будет гораздо проще, всё так. И длинныймальчик видел её. Этот огромный глаз, одновременно живой и мёртвый, смотрел нанеё.

— Лизи, ты такая храбрая, — пролепетала Аманда. Бросила ещёодин взгляд на склон холма, заросший люпином, золотистым и странным в светеподнимающейся луны, потом вновь ткнулась лицом в шею Лизи.

— Если будешь продолжать в том же духе, мне завтра жепридётся вернуть тебя в «Гринлаун». Закрой глаза.

— Уже закрыла.

Лизи последовала её примеру. На мгновение увидела огромнуюголову, которая и была-то не головой, а пастью, соломинкой, воронкой, ведущее втемноту, заполненную непрерывно вращающейся дурной кровью. И она ещё слышаладоносящийся из этой темноты крик Джима Дули, но крик был совсем уже тихим, и нанего накладывались другие крики. С невероятным усилием Лизи отмела эти образы извуки, заместила их «картинкой» большого письменного стола и голосом стариныХэнка (кого же ещё?), поющего «Джамбалайю». У неё ещё было время подумать отом, как с первой попытки ей и Скотту не удалось вернуться обратно, хотя оченьхотелось, потому что длинный мальчик был совсем близко, подумать о том, (Этоафган, Лизи… Ячувствую, что он держит нас здесь) что он сказал в тот момент,удивиться, что последняя мысль заставила её вспомнить Аманду, с такимвожделением смотрящую на парусник «Холлихокс» (прощальный взгляд, иначе несказать), а потом время истекло. Вновь она почувствовала что-то похожее напорыв ветра, и лунный свет исчез. Она это знала даже с закрытыми глазами.Возникло ощущение короткого, резкого падения. Они перенеслись в кабинет, гдестояла кромешная тьма, потому что Дули вырубил электричество, но Хэнк Уильямсвсё-таки пел: «Моя Ивонн, сладчайшая моя…» — потому что даже с вырубленнымэлектричеством старина Хэнк желал сказать своё последнее слово.

— Лизи? Лизи!

— Анда, ты меня раздавишь, скатись с…

— Лизи, мы вернулись?

Две женщины лежали в темноте на ковре кабинета. «Десяткамишли они к Ивони…» — доносилось из соседней комнаты.

— Да, но если ты не скатишься с меня, я не смогу дышать!

— Извини… Лизи, моя рука под тобой…

Лизи удалось повернуться на бок. Аманда вытащила руку, амгновением позже её вес перестал давить на грудь Лизи. Лизи сделала глубокий (ичертовски приятный) вдох. А когда выдохнула, Хэнк Уильям оборвал песню наполуслове.

— Лизи, почему здесь так темно?

— Потому что Дули вырубил электричество, помнишь?

— Он вырубил свет, — логично уточнила Аманда. — Если бы онвырубил электричество, телевизор бы не работал.

Лизи могла бы спросить Аманду, а почему телевизор стольвнезапно прекратил работать, но не стала. Обсудить следовало совсем другиевопросы. Да и дел хватало.

— Пошли в дом.

— Я на сто процентов «за». — Пальцы Аманды нащупали локотьЛизи, спустились вниз по руке, ухватились за её пальцы. Сёстры поднялись.Аманда добавила уже более уверенно: — Ты уж не обижайся, Лизи, но сюда я,наверное, уже никогда не приду.

Лизи понимала, что сейчас чувствовала Аманда, но еёотношение к кабинету Скотта изменилось. Раньше кабинет пугал её, двух мненийтут быть не могло. Два долгих года продержал её на расстоянии вытянутой руки.Но она полагала, что главная работа, которую предстояло здесь сделать, ужепозади. Они с Амандой выпроводили из кабинета дух Скотта, вежливо и (времяпокажет, но она в этом практически не сомневалась) окончательно.

— Пошли в дом, — повторила она — Я приготовлю шоколад.

— А может, начнём с глоточка бренди? — с надеждой спросилаАманда. — Или безумные женщины не пьют бренди?

— Безумные не пьют. А мы выпьем.

Держась за руки, на ощупь они добрались до лестницы. По путиЛизи остановилась только раз, на что-то наступив. Наклонилась, подняластеклянную, толщиной в дюйм, полусферу. Поняла, что это одна из линз очковночного видения Дули, бросила на ковёр, лицо перекосило от отвращения.