Его хватка чуть ослабла. Она почувствовала егозамешательство. А потом, с кошачьем визгом, Аманда прыгнула ему на спину, иЛизи прогнули назад, чуть не уложили на стол. Позвоночник предупреждающехрустнул, но она видела расплывчатый овал его лица… достаточно хорошо, чтобыразглядеть написанный на нём страх. «Так он всё время боялся меня?» — задаласьвопросом Лизи.

Теперь или никогда, маленькая Лизи.

Она поискала его глаза за странными стеклянными сферами,нашла, сцепилась с ним взглядом. Аманда всё визжала, как кошка во время случки,и Лизи видела её кулаки, молотящие по плечам Дули. Оба кулака. То есть,выстрелив в потолок, она выронила револьвер. Что ж, может, оно и к лучшему.

— Джим. — Господи, его вес просто раздавливал её. — Джим.

Его голова пошла вниз, словно притянутая её взглядом и силойволи. Какие-то мгновения Лизи думала, что всё равно не сможет дотянуться донего. А потом отчаянным рывком («Пафко у стены», сказал бы Скотт, цитируя Богзнает кого) дотянулась. Вдохнула запахи мяса и лука, съеденных им на ужин, иприжалась своим ртом к его. Языком раскрыла его губы, буквально впилась в них ивылила ему в рот второй глоток из пруда. Почувствовала, как уходит сладость.Мир, который она знала, расплылся и начал уходить вместе со сладостью.Произошло всё быстро. Стены стали прозрачными, и смешанные ароматы другого мираударили в нос: красного жасмина, бугенвиллии, роз, цветущего ночьюэхиноцереуса.

— Джеромино, — сказала она в рот Дули, и словно дожидавшийсяэтого слова массивный стол, в который она упиралась, потерял твёрдость, сталподатливым, чтобы тут же исчезнуть полностью. Она упала, Дули — на неё, Аманда,всё ещё крича, оказалась сверху.

«Бул, — подумала Лизи. — Бул, конец».

Она приземлилась на густую траву, которую так хорошо знала,словно каталась по ней всю жизнь. Успела заметить деревья «нежное сердце», апотом весь воздух вышел из неё одним большим и шумным «уф». Чёрные точкизаплясали перед глазами в окрашенном закатным солнцем воздухе.

Лизи могла бы лишиться чувств, если бы Дули не скатился снеё. Сбросил Аманду со спины, словно шаловливого котёнка. Поднялся на ноги,сначала посмотрел на склон, заросший пурпурным люпином, потом повернулся вдругую сторону, к деревьям «нежное сердце», к лесу, который Скотт и ПолЛэн-доны назвали Волшебным. Голова Дули потрясла Лизи. Выглядела она как черепс волосами. Потом она поняла, что причина — в особенностях освещения и очкахночного видения. Линзы до Мальчишечьей луны не добрались. И глаза смотрелисквозь дыры, которые образовались на месте линз. Челюсть Дули отвисла. Слюнасеребряными нитями висела между нижней и верхней губами.

— Тебе всегда… нравились… книги Скотта, — говорила Лизи, какбегунья, только что закончившая дистанцию финишным рывком, но дыханиевосстанавливалось, и чёрные точки перед глазами исчезли. — Как вам нравится егомир, мистер Дули?

— Где… — Его губы продолжали двигаться, но фразу он незакончил.

— В Мальчишечьей луне, на опушке Волшебного леса, рядом смогилой Пола, брата Скотта.

Лизи знала, что для неё (и Аманды) Дули, когда придёт всебя, станет столь же опасен, как и в кабинете Скотта, но всё равно позволиласебе оглядеть и пологий пурпурный склон, и темнеющее небо. Вновь солнцескатывалось за горизонт огромным оранжевым шаром, тогда как на противоположномконце небосвода поднималась полная луна. Лизи подумала, как и прежде, чтосочетание жара и холодного серебра могут убить её своей яростной красотой.

Но сейчас непосредственную угрозу представляла не красота.Обожжённая солнцем рука легла ей на плечо.

— Что вы делаете со мной, миссас? — спросил Дули, выпучивглаза внутри лишённых линз очков ночного видения. — Вы пытаетесь менязагипнотизировать? Потому что ничего у вас не получится.

— Как можно, мистер Дули, — ответила Лизи. — Вы хотелиузнать побольше о Скотте, не так ли? И, конечно же, его мир расскажет вамбольше, чем любая неопубликованная история, познакомиться с этим миромнаверняка интереснее, чем взрезать женщине грудь её собственным- консервнымножом, не правда ли? Смотрите! Другой мир! Созданный воображением! Грёзы,обернувшиеся реальностью! Разумеется, в лесу опасно… ночью опасно везде, а унас почти ночь… но я уверена, что такой храбрый и умеющий постоять за себяпсих, как вы…

Лизи видела, что хочет сделать Дули, читала «убийство» вэтих странных глазах, утопленных в лишённые стёкол очки, выкрикнула имя сестры…в тревоге, да, но при этом начала смеяться. Смеяться над ним. Отчасти потому,что выглядел он придурковатым в одной лишь оправе для очков ночного видения,отчасти потому, что в этот критический момент на ум пришла ключевая фразакакого-то похабного анекдота: «Ну, вот видите, он сам и отвалился!» И от того,что сам анекдот Лизи не помнила, фраза эта казалась только забавнее.

Потом у неё перехватило дыхание, и больше смеяться она немогла. Могла только хрипеть.

Она вцепилась в лицо Дули короткими, но далеко неотсутствующими ногтями, оставила три кровоточащие полосы на одной щеке, но егохватка не ослабла… куда там, он ещё сильнее сжал её шею. Хрип, вырывающийся изгорла, стал громче, такие звуки мог издавать какой-нибудь простенькиймеханический агрегат, в движущиеся части которого попала грязь. К примеру,машина мистера Силвера, сортирующая картофель.

«Аманда, где ты, чёрт бы тебя побрал?!» — подумала Лизи, иАманда тут же возникла рядом. От барабанной дроби её кулаков по спине и плечамДули толку не было. Поэтому она упала на колени, через материю джинсовухватилась ранеными руками за его мужское достоинство… и вертанула.

Дули взвыл и отбросил Лизи. Она полетела в высокую траву,упала на спину, потом поднялась на ноги, пытаясь протолкнуть воздух черезсдавленное горло. Дули согнулся пополам, наклонив голову, сунув руки между ног— эту болезненную позу Лизи запомнила после одного инцидента при качании надоске на школьном дворе. Дарла тогда ещё буднично так сказала: «Вот и ещё однапричина порадоваться, что я — не мальчик».

Аманда бросилась на Дули.

— Анда, нет! — крикнула Лизи. Даже с едва не открученнымияйцами Дули не потерял быстроты. Легко увернулся от Аманды, ударил костлявымкулаком. Другой рукой сорвал очки ночного видения, пользы от которых больше небыло, швырнул в траву, выругался. Даже толики здравомыслия не осталось в этихсиних глазах. Он мог быть одним из тех мертвяков в «Голодных дьяволах»,вылезающих из колодца с тем, чтобы отомстить.

— Я не знаю, где мы, но я могу сказать вам одно, миссас: выникогда не вернётесь домой.

— Если только ты меня не поймаешь, тогда кто и не вернётсядомой, так это ты, — ответила Лизи. Снова рассмеялась. Дули пугал её (чего там,страшил), но ей так нравилось смеяться, возможно, потому, что она знала: смех —её нож. Каждый смешок, вылетающий из её саднящего горла, всё глубже загоняллезвие в его плоть.