43 …коллекции дефицитных новейших изданий… – см. примечание 17 к повести «Треугольник Барсукова (Сенная площадь)».

44 «Сайгон» – так в народе называли знаменитый кафетерий при ресторане Москва, где собиралась ленинградская богема. Вот что рассказывает о «Сайгоне» санкт-петербургский историк Лев Лурье:

«1 сентября 1964 года на углу Невского и Владимирского проспектов в первом этаже ресторана «Москва» открылся самый большой и важный ленинградский кафетерий. Официально новая точка общепита так и называлась «Кафетерий от ресторана «Москва». Первое народное название – «Подмосковье». Вход с угла Владимирского и Невского.

По мере того как новое заведение набирало в городе все большую популярность, появилось окончательное название «Сайгон». Оно было связано с главной международной новостью тех лет – войной во Вьетнаме – и несло в себе несколько смыслов.

В тогдашней советской публицистике вьетнамский Сайгон, столица Южного Вьетнама, представал вместилищем пороков, прифронтовым городом, наполненным барами, проститутками, наркотиками, гангстерами. В этом была макаберная юношеская романтика. Да и заведение было грязное, неухоженное. Один мой тогдашний американский приятель назвал его «самым грязным местечком Восточной Европы».

Помещение кафетерия было вытянуто вдоль Владимирского проспекта. Несколько ступенек вниз вели в основное помещение – к буфетной стойке, на которой размещалось пять кофеварок. Пять дам, из которых наибольшей популярностью пользовались Стелла и Люся, непрерывно заправляли кофе в рожки (по две в каждую машину). И на эту каторжную работу существовал умопомрачительный конкурс: было за что биться…

Кофе пили исключительно стоя, за высокими столиками с круглой, искусственного мрамора, столешницей. Мест в «час пик» не хватало, поэтому столики занимали заранее, посылая в очередь делегата. Те же, кто приходил без компании и дожидался своего «маленького двойного», оказывался в прогаре: кофе есть, а места – нет.

Вначале «Сайгон» был для изгоев – «семидесятников» неким аналогом современного молодежного клуба, точкой, где можно было встретиться с приятелем, познакомиться с девицей, выпить без строгого мамашиного надзора. Из места социализации он превратился в единственно возможное место реализации.

Здесь читали друг другу стихи, планировали воображаемые выставки, делились запрещенным чтивом, пересказывали потаенное. «Сайгон» возродил эпическую традицию, когда тексты не читались, а передавались из уст в уста. Наконец, кафетерий стал кладбищем надежд. Здесь спивались, сходили с ума, садились на иглу. Ноев ковчег позднего Ленинграда, вместилище пороков и вдохновений, в узком зале которого соседствовали художники и воры, диссиденты и опера КГБ, мелкие фарцовщики и фанатики моржевания.

Хмурых, пьющих «семидесятников» сменили хиппи из «системы», на смену им выдвинулись музыканты и их последователи… В перестройку на месте «Сайгона» появился магазин итальянской сантехники, сейчас это дорогущий бар при гостинице».

Лев Лурье. Маленький двойной переворот // Огонек. – 2013. – № 32.

45 …молочные бутылки сданы, а винные сегодня не принимают… – Молочные бутылки, баночки из-под сметаны и иногда – майонеза можно было сдать не только в пунктах приема стеклотары, но и в молочных магазинах, при условии наличия тары, т. е. ящиков, и подходящего настроения у продавщицы. А с винными и водочными приходилось идти в «подвальчик», который мог быть закрыт, или отсутствовать пресловутая тара.

Да и не каждую бутылку возьмет приемщик: сперва придирчиво проведет пальцем по горлышку, нет ли сколов или других изъянов, заглянет внутрь – хорошо ли отмыта посуда, не болтается ли там продавленная внутрь пробка… Пивные бутылки стоили 12 копеек, винные 0,7 л – 17 копеек, водочные и молочные – 15, баночка из-под сметаны – 10, из-под майонеза – 3, позднее – 10 копеек. Некондиционные бутылки иногда можно было сдать по дешевке как бой. Приемщик, разумеется, продавал их на завод по полной стоимости – на то и жил.

46 …наклепали журналисты, дело … не в барахле. – Борьба с «вещизмом», мещанством и накопительством – модная тема в семидесятые годы. Любимая профессором Кашубой «Литературная газета» напечатала серию статей под рубрикой «Люди и вещи», ей вторили «Комсомолка» и «Смена»; учителя литературы проводили в классах дискуссии по пьесам Виктора Розова и повести Юрия Трифонова «Обмен». И что толку? Бороться с «вещизмом» в условиях тотального дефицита – все равно, что пропагандировать диеты среди голодающих центральной Африки.

47 …дефицитного Булгакова… – Роман Булгакова «Мастер и Маргарита» впервые был напечатан в 1966 году в журнале «Москва». Первое издание трех романов Булгакова («Белая гвардия», «Театральный роман», «Мастер и Маргарита») вышло в 1973 году в Москве, второе – в 1978 году в Ленинграде. Это был дефицит на уровне югославского шкафа-«стенки», джинсов Levi’s или билетов в БДТ на спектакль «История лошади».

48 Смердовицы – усадьба баронессы Тизенгаузен (сейчас находится на территории Волосовского района Ленинградской области). В 1896 году усадьбу арендовал композитор Римский-Корсаков, он писал здесь оперу «Садко». Господский дом был разрушен во время войны.

49 «отдельная» колбаса – одна из самых дешевых вареных колбас, с жиром, в целлофановой оболочке, стоила 2,20 руб. за килограмм и свободно продавалась в Москве и Ленинграде (в советской глубинке она была дефицитом, в народе ходила поговорка по то, что «в отдельных магазинах нет отдельной колбасы»). Сегодня «колбаса за два двадцать» – символ ностальгии по советским временам, а в те годы – неплохая закуска под водку за три шестьдесят две.

50 …батю убили, мне восьми лет не было… – Денисюк «полвека отжил», весной отметил юбилей – значит, он родился в 1928, а батю убили в 1935 году. Кто, почему убил – неизвестно, а теперь и спросить не у кого. Очень может быть, что расстреляли батю как кулака и врага народа. Хотя, конечно, могли и просто в пьяной драке зарезать.

51 Гудит, как улей, родной завод, а мне-то… – матерная поговорка из похабной народной песенки про шофера, откуда я рискну процитировать только последний куплет:

…Гудит как улей родной завод,

А нам-то. ., . он в рот.

И прямо с разворота. . мы в ворота,

На этом наш закончился поход.

52 …бдительные пенсионеры… – Помню, как в 1977 году бдительный пенсионер вызвал милицию к экскурсии по Петербургу Достоевского, которую проводил сотрудник музея-квартиры писателя для нас и американских ученых-славистов. Мы как раз выходили из двора старухи-процентщицы на набережной канала Грибоедова (Екатерининского), дом 104, когда к нам подошел милиционер в сопровождении деда, который кричал: «Там иностранцы! Они фотографируют наши помойки! Хотят опорочить советский строй!» Надо отдать должное стражу порядка, он быстро разобрался, кто тут на самом деле порочит советский строй, взял деда под руку и куда-то увел. Экскурсоводом был Федор Чирсков, которому посвящен рассказ «Солнце за стеклом».