Ага, — ответил он.

— Этот парень был настоящим, не плодом моего воображения? — Опять поинтересовалась я.

— Да, — ответил он.

— Он ужасен в веселом и немного привлекательном смысле, — поделилась я.

— Первое точно, с двумя последними не уверен, что соглашусь.

Я ухмыльнулась своему мужчине и прижалась к нему сильнее.

Руки Майка соскользнули с моих бедер, превратившись в руки, которые обхватили меня, и его голова наклонилась ближе.

— Так ты наполовину пьяна? — Спросил он.

Я смотрела в его глаза, и мне нравилось то, что видела.

— К сожалению, да, — прошептала я.

— Пора перейти к текиле, милая, — прошептал он в ответ.

Я улыбнулась и ответила:

— Ты абсолютно прав.

Майк подвел меня к бару и заказал порцию текилы. Я выпила. За порцией последовали еще порции. Потом Майк отвез меня домой. И проявил свою власть, контроль и «разные непристойности».

Я наслаждалась каждой секундой.

Потом голая вырубилась в его объятиях, голова Лейлы покоилась на моей лодыжке.

* * *

Майк прервал поцелуй, его губы скользнули вниз, губы ласкали мою шею.

Было утро воскресенья. Внизу остались еще вчерашние пончики «Хиллигосс», уже не совсем те, но все равно великолепные. Майк находился внутри меня, мы оба кончили, как только он усилил свою власть. Это не было «непристойно». Это было мило, замедленно, фантастически.

Когда он кончил, как обычно, все завершил медленным, красивым поцелуем.

Я повернула голову и прошептала ему на ухо:

— Скрытые поцелуи.

Прижавшись к моей шее, Майк пробормотал:

— Черт побери.

Мои руки крепче обхватили его, я счастливо улыбнулась потолку спальни, которую делила со своим мужчиной.

18

Обещать

Мы с Фином прошли через задний двор Майка к его черному ходу, Фин нес свой рюкзак с книгами через плечо.

Чтобы выросла кукуруза, ее нужно было посадить, поэтому мы ее высеивали в землю. Мы с папой на тракторах работаем целый день, Фин и Кирби работают с нами по выходным. Когда Фин приходит из школы, пока не начали опускаться сумерки, он садился на трактор. Папа сказал ему, что в этом нет необходимости, но Фин был непреклонен, он хотел вносить свою лепту. Это означало, что домашние задания откладывались до ужина. И также означало, что домашние задания Рис тоже откладывались до ужина. Но они ели, окруженные учебниками, тихо разговаривая и занимаясь. Потом они разбивали лагерь перед телевизором. Вечер заканчивался тем, что Кларисса шла с Фином к задней калитке, они оба исчезали за ней примерно на двадцать минут, потом Кларисса возвращалась без Фина.

Во время этого я часто поглядывала в сторону Фина, жалея, что мне снова не семнадцать.

Не могу сказать, что я была слабой физически, нет, но работа в поле означала, что я была совершенно измотана к тому времени, когда опускала свою задницу перед телевизором с семьей. Фина же похоже совсем не беспокоили походы в школу, возвращение домой, работа на тракторе, еда и учеба.

Все произошло в среду после того, как я переехала. Дети восприняли мое присутствие спокойно. Несмотря на то, что Майк сказал, это была их идея и их сообщения указывали, что они приветствуют мой переезд, я ничего не могла с собой поделать. Немного нервничала. Но как только они вернулись в воскресенье, я обратила внимание, что ничего не изменилось. С другой стороны, все две недели до моего переезда я почти все вечера проводила с Фином у них. График в две недели был один и тот же — работа в поле, прибраться, сходить к Майку, Майк или Рис готовили ужин, дети делали домашние задания, потом я парковала свою задницу с Ноу и Майком на диване и отключалась перед телевизором.

Так что все было хорошо.

Ронда — все также не хорошо.

В этот день я нашла время еще раз поболтать с ней. Поскольку мама помогала по хозяйству, не говоря уже о том, что именно мама возилась с оконными ящиками и кашпо, разбросанными по большому пространству во дворе, подготавливая землю к посадке цветов, Ронда все еще была менее сосредоточена. Теперь она больше не проводила все свое время в своей комнате. Теперь днем она смотрела телевизор. Она все еще ела очень мало. И она все еще была определенно не совсем в себе.

Я была терпеливым человеком, но уже начинала терять терпение. Я предприняла несколько попыток, подходя к ней с разных сторон, пробуя разные тактики. Показывала ей объявления о работе и результаты поисковых запросов в Интернете, которые проделала. Я пыталась заинтересовать ее своими лошадьми. Говорила, что мне нужна ее помощь с керамикой, упаковкой посуды в ящики и подготовкой к отправке в мою галерею. Причем про керамику я говорила вполне серьезно, учитывая, что большую часть времени теперь моя задница красовалась на тракторе, кто-то должен был отправлять мои работы в галерею. Этим я не смогла ее заинтересовать, иначе она хотя бы попробовала бы за день или два.

Я слышала, что мама тоже не раз с ней разговаривала. И папа даже усадил ее поговорить.

Ничего.

Я не могла поставить себя на ее место. Я не теряла мужа, которого обожала. Но я знала одно — я потеряла брата, мои родители потеряли сына, а мои племянники потеряли отца, и все мы продолжали жить дальше.

Я не хотела так думать, конечно, не сказала бы этого, но должна была признать, что это становилось просто смешным.

Что-то должно было разбудить ее дерьмо, в конце концов. Я просто не могла понять, что именно.

Я тяжело вздохнула.

Мы с Фином приближались к черному ходу, когда услышали голоса.

Рис крикнула:

— Это глупо!

В ответ от Ноу не последовало никаких криков:

— Совсем не глупо!

Я посмотрела на Фина, он посмотрел на меня, и мы оба ускорили шаг.

Мы переступили порог дома и увидели, что брат с сестрой стоят лицом к лицу в гостиной. Лейла приветственно завиляла хвостом, пискнув, но не подошла. Она взволнованно кружилась между Ноу и Рис, ей не нравилась накалившаяся атмосфера, и поскольку она была собакой, то понимала, что бессильна что-либо сделать. Но была рядом на случай, если она вдруг понадобится.

Ноу, даже не взглянув в нашу сторону, произнес:

— Отлично, вы пришли. Теперь мы с Рис можем перестать разговаривать. Или, что более важно, Рис пора заткнуться.

— Я не заткнусь! — крикнула Рис.

— Риси, — позвал Фин тихо, мягко, но