его тон побуждал ее успокоиться, ее глаза метнулись к нему.

— Я не буду, Фин, — заявила она.

И тут я не знала, захлопать ли мне в ладоши или воскликнуть: «Давай, девочка», довольная тем, что Рис решила не сдавать свои позиции (какими бы они ни были), несмотря на то, что ее горячий парень отдал ей безошибочный, хотя и мягкий, приказ. Тут не стоило удивляться, что у Фина появился такой приказной тон в семнадцать лет. И вступать в спор. Я не сделала ничего из выше сказанного.

С другой стороны, у меня не было шанса даже встрять в их разговор.

Потому что Ноу немедленно повернулся к своей сестре.

— Это мой день рождения, Рис.

— Мы всегда выходим куда-нибудь на ужин. Всегда. Ты не можешь пропустить семейный ужин со своей компанией. Это придуманная отмазка. Если мы не пойдем на ужин, папа расстроится, — возразила Рис.

Я посмотрела на Фина, он посмотрел на меня, затем снова на брата и сестру, скрестив руки на груди. Фин расслабился. Я решила, что с его стороны это мудрое решение, поэтому последовала его примеру.

— Ну, так в этом году мы никуда не пойдем. Это мой день рождения, если я хочу провести его со своими приятелями, то проведу его со своими приятелями, — возразил Ноу.

— Ты можешь пойти с ними куда-нибудь в выходные, — ответила она.

— Я не хочу праздновать с ними в выходные. Мне скоро исполнится семнадцать, Рис, и я могу делать все, что, черт возьми, захочу, — парировал Ноу.

— Ну, ты не можешь так поступить, — парировала Рис.

— Могу, — заявил Ноу.

Рис решила привлечь большую артиллерию, другими словами, самое смертоносное оружие в женском арсенале.

Манипуляция на эмоциях.

— Ты не такой. Дасти же живет с нами. Что скажет папа, если ты нарушишь традицию, как только Дасти к нам переехала? Он подумает, что ты не хочешь праздновать свой день рождения с Дасти!

Но удивительное дело, Ноу видно разгадал план сестры, ни грамма не потеряв самообладания.

— В том-то и дело! Позвонила мама и сказала, что хочет поужинать с нами. А мы не можем все вместе сесть за один стол, так что семейный ужин отменяется. Я буду праздновать со своей командой.

Одри. Фантастически.

Я прикусила губу. Мы все услышали, как открылась дверь гаража, возвещая о прибытии Майка, но Ноу и Рис было все равно. Я поняла это, потому что Рис отлично отбивала «мячи» брата.

— Потрясающе, — саркастически заявила она. — Ах, мама. Она не приходила ни на один твой праздничный ужин в течение четырех лет, даже не потрудилась пригласить тебя на ужин, и вдруг, когда Дасти появляется у нас в доме, наша мама загорелась желанием поужинать с тобой, отпраздновать твой день рождения. Ах, мама. Решила повысить цену. Ну-ну.

— Возможно, Рис, но я думаю, ты же понимаешь, что этот ужин никому не доставит удовольствия, — заявил Ноу, и в этом он был прав.

— Нет, я понимаю то, что мама есть мама, и поскольку тебе скоро исполнится семнадцать, ты можешь сказать ей — отвали, — ответила Рис.

— Что происходит? — спросил Майк, и я посмотрела в коридор, увидев, как он идет по нему.

Лейла убралась с его пути тут же.

Рис повернулась к отцу и мгновенно ввела его в курс дела.

— Ноу решил, что в свой день рождения на следующей неделе провести со своими друзьями. Потому что мама решила, раз уж Дасти перебралась к нам, то ей следует сунуть свой нос не в свое дело, она заявила Ноу, что хочет пойти с нами поужинать… в семейном кругу, так сказать.

Я зачарованно наблюдала, как челюсть Майка напряглась, на щеке задергался мускул. Глаза смотрели… ну, счастья в них не было точно. Но выглядел он при этом очень горячо. Это тоже было страшно.

Я подошла к Фину и схватила его за предплечье, начиная:

— Мы, пожалуй,...

Взгляд Майка скользнул по мне.

— Оставаться на месте, — прорычал он.

Я остановилась и отпустила руку Фина, пробормотав:

— Оки-доки.

И осталась я на месте не потому, что была слабачкой или что-то в этом роде. Осталась, потому что требование Майка, остаться в их доме, имело смысл. Я подозревала, что это означало, что мы с Фином являлись как бы членами их семьи, или, по крайней мере, я являлась, и во время семейных бесед обязана присутствовать.

Майк посмотрел на своих детей.

— Ноу, дни рождения — это семейный праздник.

Вот оно. Я оказалась права.

Майк продолжил:

— Мы сделаем то, что делали все это время. Пойдем ужинать… семьей. Это означает, что соберутся — ты, твоя сестра, ее парень, моя женщина, ее друзья, которые приедут на следующей неделе, и я. Если у тебя есть девушка, которую ты хочешь привести, приводи. Я понимаю, что ты в замешательстве. Ты любишь маму и пытаешься поступить правильно с Дасти. Но твоя мать приняла решение четыре года назад, когда ее приглашали на ужин в честь твоего дня рождения, она отказывалась. Теперь она не имеет этого права. Мы все уже давно двинулись дальше. Ты хочешь отпраздновать со своей командой; пожалуйста, в выходные. Твоя мама хочет пригласить тебя на ужин; она договаривается с тобой на другой день. Когда ты закончишь среднюю школу и пойдешь дальше, ты сможешь делать все, что захочешь. А пока, у нас есть еще полтора года, чтобы стать семьей. И мы собираемся это сделать.

Настала очередь Ноу, его челюсть напряглась, на щеке задергался мускул, увидев это, я еще больше разозлилась на Одри. Ноу был покладистым ребенком. Он много шутил, много улыбался, много поддразнивал, много смеялся. Но было ясно, он не хотел сообщать своей матери, что ее не приглашают на семейный ужин в честь его дня рождения, и это было не на его совести. Это было на совести самой Одри.

Она оказалась настоящей сукой.

Майк увидел лицо своего сына и мгновенно понял, о чем тот думает.

— Я поговорю с ней, — заявил он, затем обвел комнату взглядом, заявив: — Ноу, Рис, на кухне. У нас с Дасти и Фином был тяжелый день, мы хотим поужинать. Вы готовите еду вместе.

Видя, что недовольные флюиды, парившие вокруг, никуда не делись, я задумалась об этом решении, но промолчала, так как они не были моими