— Он был убит, инспектор. И я это видел.

Этой ночью я опять спал плохо, но на сей раз меня мучили не кошмары, а какое-то странное, непонятное ощущение, от которого я пару раз просыпался. Сердце колотилось у меня в груди, и я чувствовал страх перед чем-то, чего и сам не понимал, но от этого страх только усиливался.

В результате я пребывал в мерзопакостном настроении, хотя в одиннадцать утра должны были прийти Говард и Рольф, чтобы составить мне компанию за завтраком и обсудить все приготовления к предстоящему возвращению Присциллы. Я все же отказался от намерения отремонтировать дом в связи с этим событием, испытав на собственной шкуре, насколько бессмысленно пытаться вбить гвоздь в стену, которая явно на это не согласна. Дело в том, что недавно я попробовал вбить этот пресловутый гвоздь, и вот теперь был вынужден любоваться переливавшимся всеми цветами радуги кровоподтеком на большом пальце.

— Ты подумал о моем предложении оставить дом Андары? — спросил Говард, закуривая третью сигару. — По крайней мере, на некоторое время, пока не прояснятся все эти странные происшествия.

— Какие еще происшествия? — поинтересовался Рольф.

— Ничего особенного, — поспешно сказал я. — В последнее время мне приснилась парочка кошмаров, вот и все.

— Все? — Говард невесело рассмеялся. — Мальчик мой, — начал он, и его лицо почти скрылось за густыми серо-синими клубами дыма, из которых красным глазом подмигивал мне огонек сигары, — каждому в этом доме снятся кошмары, и это далеко не все. Не знаю, что тебе рассказал Грей, но, выслушав тебя, я понял, что это не более чем половина того, что действительно произошло. Этот дом…

— Да? — улыбнулся я, когда Говард запнулся. — Давай, говори, я уверен, что он тебя внимательно слушает.

По виду Говарда я понял, что эти слова вовсе не показались ему смешными.

— Извини, — пробормотал я.

Нахмурившись, Говард затушил сигару в пепельнице и мгновенно раскурил новую.

— Нет, — проворчал он. — Извинять тебя я не буду, Роберт. Дело в том, что, скорее всего, ты прав. С этим домом что-то не так.

— Ну, не хочет он, чтобы его ремонтировали, так что же? — снова улыбнувшись, спросил я.

Но Говард продолжал оставаться серьезным.

— А может, он не хочет, чтобы мы здесь оставались. Или же он против присутствия здесь ПЕЧАТЕЙ, — предположил он.

Я вздохнул. Мы не стали говорить о четырех ПЕЧАТЯХ СИЛЫ, хранившихся в моем стенном сейфе, но Говард не был бы Говардом, если бы оставил все как есть.

— Возможно, то, что произошло в последние дни, всего лишь предупреждение, — заявил он.

Казалось, эта мысль ему даже нравилась. Мне же нечего было ему возразить. В конце концов, я как никто другой знал, что этот дом никак нельзя было назвать обычным респектабельным особняком. Не знаю, что сделал с ним мой отец, но он жил какой-то своей жизнью. Я был уверен, что такую оценку нельзя считать правильной, но, во всяком случае, она отражала суть дела. Дом Андары был наполнен живой, довольно мрачной энергией, которая, возможно, была настроена по отношению к нам не так уж и дружелюбно. Ее чувствовал каждый, кто впервые входил сюда, хотя у посторонних это выражалось в ощущении общего дискомфорта и, наоборот, облегчения в тот момент, когда они покидали родовое гнездо колдуна из Салема. Меня, Говарда и наших близких друзей дом терпел. По крайней мере, терпел до сих пор.

— Ты с ума сошел, — пробормотал я.

— Вот как? — Говард усмехнулся. — Тогда объясни мне, что здесь происходит. Черт побери, Роберт, входя сюда, я чувствую, что оказываюсь в огромной ловушке, и это ощущение возникает каждый раз, стоит мне переступить порог этого дома.

— Так чего же ты сидишь здесь? — рявкнул я.

Говард побледнел, да и я испугался, услышав собственные слова. Вскочив с кресла, я подошел к камину и налил себе хереса из графина, стоявшего на каминной полке. На мгновение я даже подумал, что Гурчик вылез из бутылки, оставшейся в библиотеке, но, конечно же, это было не так, ведь, во-первых, шутки маленького кобольда были совсем другими, а во-вторых, я бы почувствовал, если бы Гурчику удалось сбежать. Почувствовал бы в прямом смысле этого слова.

— Прости, — с некоторым опозданием проговорил я. — Я не хотел… Просто вырвалось.

— Знаю, — ответил Говард.

— Вот как? — Неуверенно улыбнувшись, я пригубил херес и прислонился к каминной полке.

Говард с серьезным видом кивнул.

— Возможно, ты сам этого не заметил, но как только с тобой начинают говорить об этом доме, ты становишься агрессивнее. Что с тобой такое?

Я уже хотел ответить, но почувствовал, что если заговорю о своих мыслях, то дело опять дойдет до ссоры. Черт побери, Говард был прав! Я неуверенно сделал еще один глоток. Херес был какой-то невкусный. Слишком густой и сладкий. По вкусу он скорее напоминал…

Завопив, я выплюнул все, что было у меня во рту, на ковер и отшвырнул от себя стакан. От чудовищного отвращения у меня сжался желудок. Тяжело дыша, я отпрянул, ударился о каминную полку и, согнувшись, начал плевать в камин. Мои руки сами собой вытирали рот.

— Роберт! Господи, что случилось? — Подскочив ко мне, Говард попытался поднять меня на ноги.

Но я обезумел от ужаса и отвращения. Оттолкнув Говарда настолько сильно, что тот чуть было не упал, я одним прыжком очутился у стола и влил в себя остатки холодного кофе из чашки Говарда, но даже это не помогло мне избавиться от отвратительного привкуса во рту.

— Черт побери, что происходит? — заорал Говард, которого успел подхватить Рольф.

— Кровь! — простонал я. — В графине была кровь, Говард!

Несмотря ни на что, Сарим де Лоре чуть было не поддался ярости, когда дверь дома открылась и наружу вышли Говард и Крейвен. Ненависть настолько завладела его рассудком, что де Лоре готов был направить свою магическую энергию на ближайший неодушевленный предмет и натравить его на этих двух мужчин. Он отдал бы правую руку, чтобы посмотреть, как Говарда насаживает на себя оживший забор или обезглавливает крышка канализационного люка, поднявшаяся в воздух. Де Лоре был способен все это сделать, ведь он чувствовал в себе новую силу. Впрочем, разум подсказывал ему, что бессмысленно поддаваться аффекту, ведь в этом случае все произошло бы слишком быстро. К тому же он не для того с такой скрупулезностью продумывал свой план, чтобы теперь все пошло прахом из-за какого-то приступа ярости. При этой мысли он немного расслабился. Да, он по-прежнему желал смерти Лавкрафту и Крейвену, но не такой смерти. Они должны были знать, кто стоит за всем этим. Магистр марионеток заставил себя опустить глаза и глубоко вдохнуть. Сжав руки в кулаки, он почувствовал, как ногти впились в ладони. Де Лоре знал, что должен подождать. Дело было не только в смерти этих двоих, хотя именно это интересовало его в первую очередь.

Постепенно разум взял верх, дыхание успокоилось, и де Лоре смог взглянуть на своих врагов, не сходя с ума от ненависти. И все же Сарим обрадовался, когда Говард поймал кеб и они с Крейвеном уехали.