— Да, — ответил он, рассматривая хаос.

— Есть хотите? Они вас там, на совещании, голодом заморили, небось.

— Я выпил чаю с печеньем, спасибо, — сказал Снег.

— А у меня есть кофе, отличный, финский, с карамелью, мм?

— Ну давайте.

Она надела туфли и стала творить кофе — кофе был в яркой банке, с «Поцелуем» Климта, а кружка ему досталась высокая, чёрная, с рисунком Бердслея.

— У меня дочь художница, так что вы не удивляйтесь, она собирает предметы домашнего обихода с принтами известных художников, — догадалась Эсме Патту. — Итак, ваши впечатления?

— От Арклоу? Будто все всё знают, но молчат. Знаете, викторианский роман. Об убийстве принца Эдди, завуалированном под смерть от инфлюэнцы.

— Хорошо, — сказала она, села в кресло, опять скинула туфли, — тебе, Луций, я не предлагаю, если захочешь, сам себе нальёшь, знаешь, где что стоит. Почти верно. Я помню, когда я училась в школе — я была ужасно влюблена, и тоже что-то вокруг происходило, — кто-то из старшеклассников покончил с собой; двое — мальчик и девочка — они были незнакомы; но все решили, что между ними что-то было; Ромео и Джульетта такие… и по радио школьному всё время заказывали «Don't fear the Reaper» в исполнении The Mutton Birds… вы садитесь, скиньте что-нибудь на пол просто.

— А я этого не помню, — сказал Луций; он не садился; смотрел на содержимое полок, будто что-то искал; или просто как в музее: что же это… а, помпейская вазочка, вернее, кусок…

— Ну, ты тогда только и знал, что листать учебники по математике… — Снег понял, в кого была влюблена тогда Эсме, но она всё равно пояснила: — Мы учились с Луцием в одном классе; Луций собирался стать инженером; но он свой талант променял… на вечную молодость…

— Я и есть инженер, — ответил Луций сердито; тут в дверь постучали.

— Мам, можно? — нежный девичий голос; таким обычно озвучивают принцесс в диснеевских мультфильмах — зачарованных принцесс.

— Входи, золотко, — ив комнату вошла чудесная девушка — будто снежинка влетела: белая кожа, бледно-розовые губы, зелёные глаза, белый капюшон; в комнате запахло персиками; она вела на поводке заснеженного чау-чау; Эсме сразу же сорвалась с места, закурлыкала, стала обниматься с собакой; девушка же смотрела на Снега, не отрываясь, будто он приснился ей накануне; «здравствуй, Перл», — сказал Луций, и тогда девушка моргнула, отвела дивные глаза: «здравствуйте, мистер Орсини».

— Знакомьтесь, — Эсме подняла морду чау-чау, — это моя большая радость, Джун; а это — жемчужина моего сердца, моя дочь Перл. А это мистер Снег Рафаэль, следователь.

Девушка сняла пушистую белую перчатку, протянула Снегу руку — маленькую, с розовыми ноготками; совсем детскую; тёплую-тёплую, будто только что грелась у костра; Снег пожал её.

— Перл работает преподавателем в детской художественной школе, — продолжала представление Эсме, — а ещё рисует декорации для местного театра «Песочные часы»; и вообще, театр — наполовину её творение…

— Мам, я им просто раскрасила стены, — сказала Перл; покраснела — словно роза расцвела.

— Ну конечно, по твоим эскизам сделаны вся мебель и витражи; и афиши ты им рисуешь, и программки…

— Ох, мама…

— Кстати, о театре! Луций, у меня два билета на сегодняшнее представление; не хочешь сходить с Перл?

— Я же не хожу никуда по вечерам, — отозвался мэр; он тоже наклонился погладить собаку, но Джун зарычала и отпрянула.

— Ах, нуда… у тебя же жена… — и в воздухе повисло что-то тяжёлое; будто воздух выгорал.

— Да, — сказал Луций.

— Может быть, тогда вы, Снег, сходите с Перл?

— В театр? Мне уже много рассказывали про ваш театр… хорошего… я даже почти захотел пойти… я просто не люблю театр. Я чувствую себя обычно очень одиноким… будто я единственный чего-то не понимаю; ну, я обычно и не понимаю; может, мне не повезло с постановками: однажды в зал кидались коробками со сцены; это было кошмарно.

— Коробками там точно никто не кидается; мармеладом один раз было… Ну а если вам будет скучно, Перл вас будет веселить; она обожает есть конфеты и складывать из программок и фантиков оригами. Но, я думаю, скучно вам не будет; сегодня чудесный спектакль — «Трое и река»; это мюзикл о радио; Луций, подумай… ты же обожаешь мюзиклы; а вы, Снег?

Перл смотрела в пол, как и Луций; «она очень шумная, — подумал Снег, — и они стесняются Эсме, будто не оправдали её надежд; будто она хранит их секреты в какой-нибудь цветной банке и иногда показывает краешек, пёстрый, блестящий, чтобы сделать им больно…»

— Я тоже люблю мюзиклы; я схожу, ладно; не могу устоять перед халявными конфетами.

— Шоколадными, — тихо вставила Перл, скрывая улыбку ладошкой.

— А после приходите ко мне в гости, на ужин, и обо всём расскажете, — сказал неожиданно Луций.

— Спою и станцую, — Снег сделал коронное движение Элвиса Пресли — бёдрами в стороны; Луций улыбнулся, — я сейчас в морг, а потом… в ваш театр принято ходить в…

— В джинсах, — сказала Перл. — Так что вы уже отлично выглядите; правда, «морг» звучит ужасно.

— Я переоденусь.

— Я сейчас иду в художественную школу, у меня занятия; я учитель, — она опять покраснела, — вам покажут, где она, и вы потом за мной зайдёте, в четверть седьмого?

— Хорошо.

— Мам, пока. Джун, пока, — девушка поцеловала одну и другую; Луций вышел вместе с ними:

— Я отвезу вас, Снег; морг в больнице, а больница на другом конце города.

Снег смотрел вслед Перл.

— Красивая девушка, — заметил коротко.

— Да, очень. Мало того, она славная — добрая, весёлая, дети в школе её обожают. Ну и местные парни тоже.

— А она уже с кем-нибудь помолвлена?

— Ну… в общем, да. С парнем из театра — Нимом де Рюэ…

— А, я слышал о нём. Самый красивый парень в городе.

— Верно. А откуда вы уже так много слышали местных сплетен?

— Со мной в вагоне ехали две сестры, вы с ними здоровались на перроне: Белинда…

— Белинда и Мелисса Свон. Да, я их знаю. Мелисса — настоящее чудо; но у неё тяжёлая жизнь: Белинда после смерти матери захватила в семье власть, реализует свои педагогические идеи; их отец работает на лесопилке бригадиром; равнодушный ко всему человек; не пьёт, но недалёк от этого; он очень любил жену…

— Отчего она умерла?

— От рака, в позапрошлом году. Ему с каждым месяцем всё тяжелее; отчаяние от него исходит, как запах, — поневоле оглядываешься, когда он входит.

Снег задумался.

— Плохо.

— Очень. А вы понравились Перл.

— Так у неё же парень.