Да, они прожили долгую и достойную жизнь, а теперь…

Сжав руку на груди, Клэр закрыла глаза и попыталась сдержаться, чтобы найти в себе силы встать и подняться наверх. Ей следовало давно это сделать, но она боялась, впервые в жизни боялась взглянуть на Эрика.

Только она всё же встала. Ноги дрожали, но она сумела подняться по едва освещенной лестнице и дойти до их покоев. Открыв дверь, Клэр тут же увидела Эрика. Он сидел в кресле чуть поодаль от камина и смотрел в окно на падающие снежинки. Сердце ее пронзила такая мучительная боль, что из глаз покатились слезы. Понимая, что не должна его расстраивать, она вытерла щеки и хотела войти, как услышала тихий голос мужа.

— Я знаю, что это ты. Не только ты чувствуешь мое присутствие, любовь моя.

Прикусив губу, чтобы не заплакать вновь, она затворила дверь и направилась к нему, приподняв юбку синего бархатного платья. Увидев его уставшее бледное лицо, Клэр испытала почти удушающее желание обнять его, но не посмела, тихо присев в кресле напротив.

Боже, даже годы не смогли состарить его настолько, чтобы пропала его мужественность и красота, от которых захватывало дух. Его волосы были седыми, лицо покрылось несколькими глубокими морщинами, но только и всего. Его поджарое мощное тело до недавнего времени хранило в себе былую силу.

Если бы не болезнь…

Он был тяжело болен. Так тяжело, что ни один врач не мог уже помочь ему. Подхватив неожиданную простуду, он заработал такое воспаление легких, что слег всего за несколько дней. Прямо у нее на глазах он растаял так, что от него почти ничего не осталось. Исхудав до невозможности, он с ошеломляющим мужеством улыбался ей всякий раз, когда они ложились спать. До недавних пор, когда стало очевидно, что ему осталось совсем немного…

Клэр боялась сойти с ума от этой мысли. Она знала, что не сможет вынести этого, но сейчас, глядя ему в глаза, вдруг поняла, что страх пропал. Исчез и развеялся силой той самой любви, которая светилась в его глазах. Всю жизнь она с радостью служила щитом между ним и миром, который мог причинить ему боль. Сейчас был единственный раз, когда она не могла защитить его. Но не собиралась позволять ему проходить это последнее испытание в одиночку.

— Знаешь, я ведь так и не поблагодарила отца.

Эрик нахмурился.

— За что, любовь моя?

С безграничной нежностью она коснулась его щеки.

— За тебя. — Грудь стиснула мучительная боль, когда она увидела в его глазах отражение собственной любви. — Он как-то сказал, что однажды я буду благодарна ему за то, что в мужья он выбрал мне тебя. Тогда он не знал, что моя благодарность к нему будет бесконечной.

Мучительно-нежная улыбка появилась на его губах.

— Не поверишь, но я однажды уже благодарил его за то, что он позволил мне жениться на тебя.

— Спасибо тебе за то, что ты позволил разделить эту жизнь с тобой.

Подняв руку, в которой не осталось почти сил, Эрик осторожно смахнул с ее щек слезы, которые она не могла больше сдержать.

— Не нужно, — шепнул он охрипшим голосом. — Не плачь, всё будет хорошо…

Она схватила его пальцы и, сжав в дрожащих руках, прижала к своим губам.

— Я не отпущу тебя, — с мучительной болью выдохнула она, не в состоянии побороть оглушительные рыдания. — Я не позволю, чтобы ты ушёл…

— Клэр… Клэр… — бормотал он, поглаживая ее волосы. Когда она нашла в себе силы посмотреть на него, Клэр увидела его мужественную улыбку, с которой он всегда встречал все тяготы своей жизни. — Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете. Я не позволю, чтобы ты плакала. Я не хочу, чтобы ты страдала…

Как он не понимал, что без него ей здесь было нечего делать! Внезапно какое-то странное спокойствие снизошло на нее. Сжимая его теплую, но дрожащую руку, которая выдавала и его чувства, Клэр улыбнулась ему в ответ, не замечая бегущих по щекам слез, понимая, что ни за что не позволит ему уйти в одиночку. С тех пор, как они поженились, они никогда не расставались, и сейчас она не видела причин поступать иначе. Ведь она должна была быть ярдом с ним, что бы ни случилось.

— Я не буду плакать, — со свойственной только ей смелостью прошептала его очаровательная жена, которая сидела перед ним и смотрела на него сверкающими как драгоценные камни глазами, бередя ему душу. — И я никогда не страдала рядом с тобой. Ты подарил мне величайшее счастье моей жизни. Как я могу посметь даже думать о страданиях?

Эрик осторожно проглотил ком в горле. Ему было больно, ужасно больно оттого, что он не мог изо всех сил обнять ее и прижать к груди, чтобы успокоить. Он видел, как она напугана. Он был тоже напуган. До смерти напуган. Потому что не знал, куда отправится теперь. Но он отчаянно молился о том, чтобы даже в другом мире он смог найти Клэр, свою милую, обожаемую жену.

— Три… — прошептал он неожиданно.

— Что три?

Он на мгновение закрыл глаза и будто наяву видел день, который перевернул всю его жизнь.

— На лифе твоего прелестного платья в тот день, когда я пригласил тебя на танец в доме твоего дяди, было расшито три бутона роз. Ты была такой ослепительной в белом из блестящего атласа платье, что я не мог перестать смотреть на тебя. И знаешь, я недоумевал, видя толпу, которая снует куда-то, а не таращится на тебя. Ты была просто божественна тогда, жена моя.

Судорожно вздохнув и не отпуская его руку, Клэр встала и присела рядом с ним в большое кресло, прижавшись к нему и обхватив его плечо свободной рукой.

— Мы ведь не умираем, правда? Мы просто несколько иначе продолжаем наш путь.

— Тебе не нужно так говорить, — молвил Эрик, яростно качая головой уже от той ужасной догадки, которая посетила его. — Тебе не нужно следовать за мной.

Клэр нежно улыбнулась ему. В глазах ее сияла та вселенская любовь, с которой она вошла в маленькую часовню в тот памятный день, когда переродила день их венчания.

И каждый год они праздновали две годовщины: официальную и символическую.

— Но я пойду. И ты никак не сможешь остановить меня, любовь моя. — Она опустила голову на его плечо и снова улыбнулась, удивляясь тому, что не было больше слёз. — Я последую за тобой куда угодно, потому что без тебя у меня нет жизни. Я люблю тебя той любовью, которая не помещается в моём сердце.

Эрик судорожно вздохнул.

— Я люблю тебя, Клэр, — едва слышно молвил он, закрывая глаза. Ощущая смертельную усталость, но и тепло, будоражащее тепло, исходившее от той, которую он любил больше жизни.

Которая всегда поступала так, как считала нужным, когда дело касалось его счастья.

Клэр прижалась к нему, позволяя его словам проникнуть в себя так глубоко, чтобы больше ничего не осталось. На нее снизошел какой-то странный, почти пугающий покой. И радость. Оттого, что она смогла разделить свою долгую жизнь с Эриком. С тем, кто всегда поддерживал ее, если она падала. Слушал, когда она играла на рояле. Смеялся, когда она шутила. И любил ее так жарко, пылко и безоговорочно, как не смог бы полюбить никто.