Парадоксальным (точнее, диалектическим) образом в России негативное отношение к Левому фронту со стороны старых оппозиционных структур не только осложняло работу по его созданию, но и способствовало тому, что процесс оказывался более глубоким и радикальным.

Инициатива создания фронта была выдвинута на Российском социальном форуме в апреле 2005 года, а в июне прошла первая конференция активистов, обсуждавших его перспективы и принципы. Объединительный процесс поддержала часть «зеленых», ориентирующаяся на известного историка Александра Шубина, социалистическое движение «Вперед», созданное сторонниками Ильи Будрайтскиса, небольшая Российская партия коммунистов, возглавляемая Алексеем Пригариным, и социал-демократическая партия Александра Оболенского. Однако серьезным испытанием для Левого фронта было не привлечение на свою сторону тех или иных групп и партий, которые в любом случае не были массовыми, а способность сформировать собственный актив, налаживая связи с социальными движениями. Светлана Шакелина, инициировавшая создание ЛФ в Костроме, констатировала: организационная работа «предстоит скрупулезная». Для того, чтобы сформировать движение, «нужно бороться за каждого человека».[559]

В ряды фронта вступили Гейдар Джемаль и руководитель Института «Коллективное действие» Карин Клеман. Активно работали в Левом фронте и сотрудники ИПРОГа. Среди активистов СКМ происходило явное размежевание. Вопреки официальному запрету на участие во Фронте, принятому руководством, активисты СКМ в регионах не только присоединялись к нему, но и инициировали его формирование. В Тюмени к ЛФ присоединились активисты Авангарда красной молодежи.

Осенью медленно и трудно начался организационный процесс, постепенно охватывающий регион за регионом (Москва, Иваново, Петербург, Кострома, Сызрань, Краснодар, Тюмень). В сложившихся условиях не заранее готовая идеология, а «именно практическая деятельность и совместные дискуссии» являются основой для консолидации, писал Дмитрий Галкин. И тут же сетовал: надо наладить устойчивые контакты с активистами и лидерами социального движения на всех уровнях, создавать каналы для распространения левой идеологии, а «в распоряжении Левого фронта пока нет необходимых для этого инструментов».[560]

Легко понять, что альтернатива могла предстать перед обществом только как порождение его собственной активности, как результат его собственной борьбы, собственного противостояния политике элит. Именно в ходе такого противостояния формируется и получает поддержку масс Переходная программа, открывающая путь к изменению социального строя.

Историческая «встреча» массового социального, протеста и левой идеологии так же необходима обеим сторонам в начале XXI века, как уже упоминавшееся нами знаменитое «соединение марксизма с рабочим движением», о котором говорил Ленин в конце XIX столетия. Однако с этим процессом связаны не только новые возможности, но и серьезные опасности — особенно в том случае, если сами по себе левые ничему не научатся на опыте 1990-х годов. Сотни тысяч людей, поднявшиеся против власти в начале 2005 года, руководствовались отнюдь не идеологией, а своими повседневными интересами, зачастую — очень конкретными и прагматическими. Такой протест был вполне нормальным и естественным результатом того, что общество прошло социальную «школу» капитализма — но только ее начальный уровень.

В подобной ситуации левым грозило совершить две ошибки. С одной стороны, попытка тащить движение за собой, навязывать ему готовые идеологические клише, строить его вокруг заранее сформированного политического проекта, была бы не только вредна, но и бесперспективна. Наученные горьким опытом прошедших лет, массы уже не доверяют политикам, какие бы ярлыки и этикетки те на себя ни наклеивали. Преждевременные инициативы по политизации движения воспринимаются массами как стремление ими манипулировать. Об этом говорили многие представители и лидеры массовых организаций, особенно профсоюзных. Все еще слишком хорошо помнят, как в начале 1990-х годов либеральная элита использовала недовольство шахтеров, конфликтовавших с советским начальством, ради протаскивания рыночных реформ, обернувшихся для тех же шахтеров катастрофой. В 2005 году политическое сознание лидеров профессиональных союзов было уже иным. Борис Кравченко говорит о том, что «необходимо противостоять неолиберальному наступлению на права трудящихся»,[561]что «современные условия функционирования капиталистической системы делают чрезвычайно насущным не просто наращивание активности наемных работников, но наращивание всеобщей активности. Всеобщей — то есть классовой. Всеобщей — то есть политической».[562]Но он же одновременно подчеркивает: «нами нельзя манипулировать».[563]

С другой стороны, не менее опасна готовность многих левых активистов плестись в хвосте у общественного движения. Эта постоянная способность к идейному самоотречению во имя «работы с массами» нередко сопровождается (а отчасти по Фрейду компенсируется) яростным сектантством, как только речь заходит о внутренних дискуссиях в левой среде. Формируются как бы две политические линии: одна для «своих», другая — «для масс».

Задача состоит в том, чтобы, работая в рамках массового движения, способствовать его политизации и идеологической консолидации, опираясь на те силы и тенденции, которые вызревают непосредственно на местах. Между тем Левый фронт все более превращается в своеобразный «энтристский проект» марксистской интеллигенции, которая стремится укреплять связи с массами, ничего не меняя в собственном политическом существовании, не принимая на себя ответственности за трудные самостоятельные решения, не вступая в жесткое противостояние с националистами и либералами из официальной оппозиции.

Для успешного развития массового движения ему требуется не присутствие в его рядах некоторого количества левых интеллектуалов, а собственное хорошо организованное политическое крыло, выразитель его требований. Легко догадаться, что подобный политический проект отнюдь не равнозначен формированию «авангардной партии», но именно он создает политическую оболочку, в рамках которой мог бы при сложившихся общественных условиях сформироваться политический авангард.

Уроки Левого фронта

Своего рода эскизом Левого фронта в России является Молодежный левый фронт (МЛФ). Закономерно, что именно молодые активисты, остро чувствующие перемены и менее привязанные к старым структурам, первыми выступили с инициативами объединения. По словам Ильи Пономарева, одного из инициаторов создания МЛФ, задача состоит в том, чтобы превратиться «из маргинальной, хоть и многообещающей тусовки» в политическую силу, «с которой серьезно считаются». А это равносильно тому, чтобы перейти «от герильи к фронтовым операциям».[564]