В октябре 2005 года в России был зафиксирован резкий рост числа стачек, в основном в сфере образования, из-за вопросов, касающихся заработной платы. Это подтверждали не только оппозиционные листки и профсоюзные сайты, но и официальные источники. Как сообщала Федеральная служба государственной статистики, в октябре в России забастовки прошли в 2565 организациях. За девять месяцев этого года в России было зафиксировано лишь 9 организаций, в которых прошли забастовки. В октябре 2004 года уже был зафиксирован всплеск забастовок, когда стачки прошли в 5907 организациях (за январь-сентябрь 2004 года — только в 11 организациях). Всего в забастовках в октябре 2005 года приняло участие 83,8 тысяч человек против 0,7 тысяч человек за январь-сентябрь 2005 года. Общие потери неотработанного рабочего времени в результате забастовок в октябре составили 83,8 тысяч человеко-дней (1,3 тысяч за январь-сентябрь 2005 года). Таким образом, рабочее движение, достигшее низшей точки в 2002–2003 годах, вновь пошло на подъем.

Разумеется, значительная часть стачек приходилась на так называемых бюджетников, работников «социальной сферы». «В октябре 2005 года забастовки прошли в 2565 организациях, 2477 (97 %) из них — организации образования, 60 (2 %) — организации, предоставляющие прочие коммунальные, социальные и персональные услуги, 27 (1 %) — организации здравоохранения, физической культуры и социального обеспечения. Основная причина забастовок — проблемы, касающиеся заработной платы», — говорится в докладе Росстата.[547]Однако трудовые отношения становились куда более напряженными и в промышленности.

Со своей стороны работодатели почувствовали угрозу. Путинский Трудовой кодекс давал предпринимателям широчайшие возможности для борьбы с профсоюзами, и хозяева предприятий не преминули этим воспользоваться. Организаторов увольняли, проведение собраний блокировали, рабочих вызывали на индивидуальные беседы с начальством, требуя выйти из профсоюза. «Идет настоящая война», — констатировал Петр Золотарев.[548]Однако на общем фоне растущей активности рабочих это наступление на права трудящихся лишь способствовало их политизации и радикализации.

Новый Трудовой кодекс, принятый Государственной Думой по инициативе администрации Путина, откровенно дискриминировал свободные профсоюзы и делал забастовки технически невозможными. Федерация независимых профсоюзов России (ФНПР), верная традициям официальных профсоюзов, разумеется, поддержала инициативу Кремля. Андрей Исаев (бывший анархист, ставший заместителем председателя ФНПР и депутатом от «Единой России») приложил наибольшие усилия для того, чтобы протолкнуть через парламент это антипрофсоюзное и антирабочее законодательство. Напротив, свободные профсоюзы — Всероссийская Конфедерация Труда (ВКТ), Конфедерация Труда России (КТР), «Защита труда» и «СОЦПРОФ» решительно выступили против Кодекса, однако договориться между собой оказались не в состоянии.

Разногласия между депутатом Государственной Думы Олегом Шеиным, фактически возглавлявшим «Защиту Труда», и руководством ВКТ привели к тому, что вместо единой кампании протеста велось сразу две. К тому же стороны постоянно обменивались взаимными обвинениями. Если ВКТ делало ставку на затягивание процедуры и внесение поправок в Кодекс, то Шеин настаивал на собственном альтернативном варианте, на победу которого — учитывая подавляющее большинство прокремлевских фракций в Думе — никаких шансов не было. Кампания Шеина оказалась, однако, весьма удачной с пропагандистской точки зрения. Когда стало ясно, что остановить принятие нового Кодекса нет никакой возможности, усилия команды Шеина переключились на формирование Российской Партии Труда.

Эта партия оказалась недолговечной из-за немедленно возникших в ней разногласий. Основная часть актива ВКТ была с самого начала исключена из процесса, поскольку и Шеин, и лидер «СОЦПРОФа» Сергей Храмов именно в них видели своих главных соперников. Объединить под одним флагом леворадикальных активистов «Защиты Труда» и руководителей «СОЦПРОФа», стоявшего на самом правом фланге рабочего движения, можно было только на основе совершенно размытых лозунгов. Парадоксальным образом, новая партия получилась не только деидеологизированной, но и аполитичной. Не скрепленная ни общими идеями, ни четко сформулированными совместными целями, она начала разваливаться буквально с первых же дней своего существования. Хуже того, на фоне общего полевения и радикализации профсоюзного актива она являлась скорее препятствием для развития этого процесса. После развала РПТ ее бывшие лидеры и основная часть актива эволюционировали в противоположных направлениях. «СОЦПРОФ» оказался окончательно изолирован от основной части свободных профсоюзов, а Шеин в поисках нового политического прибежища вступил в партию «Родина».

Между тем, после того как новый Кодекс вступил в силу, практические результаты оказались не совсем такими, как планировала власть.

Профсоюзы

С одной стороны, началась вынужденная политизация альтернативных профсоюзов. Столкнувшись с невозможностью работать по-старому, активисты рабочего движения становились радикальнее, осознавая, что источником их проблем является правительство и проводимый им курс. Возникала естественная почва для сотрудничества с формирующимся новым левым движением. «Страна в таком положении, что без той или иной политической ориентации работать просто невозможно, — констатировал член Совета ВКТ Леонид Гуревич. — Новый Трудовой кодекс, поддержанный ФНПР, практически запретил проведение забастовок и лишил альтернативные профсоюзы права заключать коллективные договора. Необходимость борьбы с этим законом привела к тому, что альтернативные профсоюзы стали блокироваться с левыми демократическими движениями страны, преимущественно молодежными… Это безусловно надо приветствовать».[549]

С другой стороны, низовые подразделения ФНПР — в тех случаях, когда они действительно хоть что-то пытались сделать для защиты прав своих членов, — сталкивались с прессом нового кодекса не меньше, чем «альтернативщики». Поскольку официальное руководство Федерации их в подобных случаях игнорировало либо становилось на сторону властей и хозяев, это вызвало растущее раздражение. Там, где ФНПР вообще имело низовой актив, этот актив все больше тяготел к свободным профсоюзам.

Конец 2005 года ознаменовался двумя тенденциями. С одной стороны, правительство, после вынужденной паузы, вызванной неожиданно активным сопротивлением своих подданных, возобновило наступление на социальные и гражданские права. С другой стороны, впервые после многолетнего паралича наметился явственный подъем рабочего движения, выразившийся в росте числа стачек. Значительная часть этих выступлений была вполне успешной, а главное, они были хорошо организованы, проведены не стихийно, а под руководством профсоюзов, которые понемногу преодолевали страх перед новым Трудовым кодексом.

В военной психологии есть понятие Panzerangst — иррациональный, но вполне объяснимый страх пехоты перед танками. Лишь преодолев этот первый шок, возникающий при виде ползущей на него металлической машины, пехотинец обнаруживает, что у танка тоже есть уязвимые места, что его можно подбить, сжечь, что сидящих в нем людей тоже можно испугать.